Перейти к части 1
Ярослава Пулинович
СВОЙ ПУТЬ
(часть 2)
3.
Прошло еще около пяти лет. Квартира Веры из старой, маленькой и облупившейся трешки превратилась в просторную двушку с хорошим ремонтом.
Из маленькой комнаты доносится голос Веры.
Вера. Золушка простила сестер от всего сердца – ведь она была не только хороша собой, но и добра. Ее отвезли во дворец к молодому принцу, который нашел, что она стала еще прелестнее, чем была прежде. А через несколько дней сыграли веселую свадьбу. И жили они долго и счастливо. Все, спи. Давай, я тебе ночник оставлю, закрывай глазки.
В дверь звонят. Вера спешно выходит из комнаты. Она поправилась, подстриглась и теперь выглядит уже не девочкой, а молодой женщиной.
Вера. (приглушенно) Кто там?
Голос Петра. Вера, это я. Открой, пожалуйста.
Вера. О! Сразу до свидания!
Голос Петра. Вера, открой! Мне поговорить с тобой надо.
Петр стучит в дверь. Вера, помедлив, открывает.
Вера. Тихо ты! Чего долбишься?
Вера видит Петра и замирает. Петр заходит в квартиру. Он облачен в монашескую рясу, длинные волосы собраны сзади в хвост.
Петр. Ну, здравствуй что ли, сестренка?
Вера. Здравствуй, Анархист. Давно не виделись.
Петр. Меня теперь Серафимом зовут. В честь Серафима Саровского имя дали.
Вера. Да какая уже разница…
Петр. Я ведь в иноки, сестренка, постриг принял.
Вера. Поздравляю.
Петр. Чаю нальешь?
Вера. Чаю налью.
Вера идет на кухню, Петр разувается, идет следом.
Вера. Черный, зеленый, с бергамотом?
Петр. Черный. (Садится за стол, осматривается) Красиво у тебя стало.
Вера. Год назад сделала ремонт. Недавно только въехали. До этого полгода с дочкой у мамы жили.
Петр. Сразу видно, что у хозяйки есть вкус.
Вера. Да. Вкус есть. И ребенок есть.
Петр. Дочка?
Вера. (с издевкой) А как ты догадался?
Петр. Не знаю. Просто подумал, что у тебя должна быть девочка.
Пауза.
Вера. Да. Девочка. Соня.
Петр. Грудная?
Вера. Нет. Четыре года.
Петр. А где она?
Вера. В той комнате спит. Твой чай.
Вера ставит кружку с чаем перед Петром.
Вера. Вот тут еще конфеты бери.
Петр. Спасибо. А я тогда, понимаешь…
Вера. Так! Все, проехали. Мне совершенно до лампочки, что случилось тогда.
Петр. Там правда такая ситуация сложилась…
Вера. Сложилась и сложилась. Анархист, мне это неинтересно!
Петр. Серафим.
Вера. Да хоть святой Викентий!
Петр. Вера, я прощения пришел попросить. Я знаю, я тогда сильно тебя обидел. Я себя как очень плохой человек повел. Я об этом все время думаю.
Вера. Считай, что я тебя простила.
Пауза.
Петр. Но ведь ты меня не простила.
Вера. Зачем ты явился?
Петр. Мучался сильно. Я когда к вере пришел, я очень много про себя понял. Я вот раньше жил и думал, что я хороший. Может, не хороший, но точно не плохой. А в монастыре мне вся моя подноготная открылась. Вся гниль моя, все несовершенства, скольких я хороших людей подвел, скольких подставил. Это такие страдания, Вера. Я каждый день молюсь и каждый день думаю: «Господи, за что? Зачем ты открылся мне и обрек меня на такие мучения?»
Пауза.
Вера. Ладно, не мучайся. Я тебя ни в чем не виню.
Петр. Я себя виню.
Вера. Все давно уже в прошлом. Я другая стала, ты – другой…
Петр. Ты изменилась.
Вера. Я знаю. Как во время беременности десять килограмм набрала, так до сих пор не могу сбросить. Гормоны, наверное.
Петр. Дело не в килограммах. У тебя взгляд другой.
Вера. Какой?
Петр. Стальной какой-то.
Вера. Слушай, роди ребенка в одиночку, без денег, без ничего, открой свой бизнес с нуля, подними его, я посмотрю, какой у тебя взгляд будет!
Пауза.
Петр. У тебя бизнес свой?
Вера. Издательство.
Петр. Что издаешь?
Вера. В основном, переводную литературу. Мы на этот рынок вовремя пришли. Книги по психологии, по аэробике, по эзотерике. В Союзе же раньше ничего такого не было, для наших людей это все в новинку. Сейчас вот художественными переводами начали заниматься. Потом я за свой счет, можно сказать, трех наших местных писателей издала… Ну так, барахтаюсь, что-то получается, что-то не очень.
Петр. Чудны твои дела, Господи!
Петр крестится.
Вера. Кстати, ты голодный? А то курица есть…
Петр. У меня пост.
Вера. Ну давай хоть картошки пожарю. А то худой такой стал, без слез не взглянешь.
Петр. Вера, подожди. Скажи, ты меня и вправду простила?
Вера. Не знаю, Серафим. Я не думала об этом, мне некогда было думать. Так пожарить?
Петр. Я ведь испугался тогда, Вера. Смалодушничал. Вот за это мне теперь у Бога всю жизнь прощения просить.
Вера. Хочешь на дочку посмотреть?
Петр кивает.
Вера. Пойдем, только тихо.
Вера ведет Петра в маленькую комнату. Оба склоняются над кроваткой. В свете ночника Петр пытается разглядеть ребенка.
Петр. Красивая. Но на тебя не похожа.
Вера. Не похожа.
Петр. А на кого похожа?
Вера. А ты сам как думаешь?
Пауза.
Петр. На маму твою, да?
Вера. На маму. Пошли.
Вера и Петр возвращаются на кухню.
Петр. Ты ее крестила?
Вера. Нет.
Петр. Надо крестить.
Вера. Кому надо?
Петр. Некрещеный ребенок – это ребенок без ангела.
Вера. Серафим, когда ты успел так поглупеть?
Петр. А это не глупость, Вера. Если логически к этому подходить, то да, наверное, звучит примитивно, да и вообще – какие ангелы в двадцатом веке? А если принять это, просто взять и принять, как дети принимают слова матери или отца, то поймешь, что в одном церковном таинстве больше мудрости, чем в ста томах советской энциклопедии. Я ведь тоже в церковь пришел Фомой неверующим, весь такой замороченный, мол я лучше всех тут все знаю. А настоятель, отец Алексей, мне тогда и сказал: «Много в тебе взрослой шелухи. Выбрось ее из головы. Стань ребенком!» Я сначала не понял, что это он мне такое говорит, а когда уже в монастырь к братии жить пришел, тогда и обрел истинное осознание…
Вера. Хорошо вашей братии быть детьми! Ни ребенка тебе, ни работы, ни налоговых, живи да Богу молись, авось услышит! Даже алименты платить не нужно! Зашибись!
Петр. Ты не права, Вера. Мы много работаем.
Вера. И что? Я тоже много работаю! И я не могу быть ребенком, у меня у самой ребенок маленький на руках! У меня не жизнь, а сплошная нервотрепка – с этими договорись, этим дай, тем, и в голове одни деньги. Цифры, цифры, цифры! Я устала, я не могу так больше!
Петр. Ну зачем ты Бога гневишь, Вера? У тебя ребенок есть, работа, крыша над головой. А многим и этого Бог не дал.
Вера. Да пошел ты! Что ты понимаешь вообще?
Петр. Тебе о мире надо чаще думать, сестренка. Что он? Кто ты в нем? Зачем пришла в него?
Вера. А обо мне? Обо мне кто подумает?
Петр. Бог. Без его ведома с твоей головы и волос не упадет.
Вера. Ага, Бог. Может, он еще кредит за меня выплатит?
Петр. И выплатит. Ты не сомневайся даже. Просто доверься ему. Ты ведь очень хорошая женщина, Вера. Таких, как ты, Бог не оставляет.
Пауза.
Вера. А ты чего из бизнесменов-то в монахи вдруг подался?
Петр. А я, Вера, очень злым тогда стал. Летел я как-то в самолете. В Шри-Ланку с дозаправкой в Дубае. Ну, приземлились в Дубае, часть людей осталась там, а мы, транзитные, дальше полетели. И в дороге нас начало трясти. Причем так сильно трясло, что кислородные маски повылетали. И вот веришь, нет, я в кресло вцепился, меня мотает, а я на тех, которые вышли, злюсь. Как так? Ведь несправедливость же! Вместе летели! А теперь они вышли, а мы тут помирать должны? Слава Господу, приземлились мы в итоге. А когда уже из самолета выходили, тут-то я и понял, как сильно у меня душа прогнила. Заплакал, как маленький. А по возвращению к батюшке пошел. Тот меня крестил. И с тех пор началась у меня новая жизнь. А дальше – больше. Сначала просто по святым местам ездил, потом к братии послушником жить пришел. Сейчас вот в иноках, малый постриг готовлюсь принять.
Вера. Интересная у тебя жизнь, Анархист.
Петр. Серафим. Анархист – все равно что антихрист. Анархисты Бога не признают, для них царство Божие – пустой звук.
Вера. Но ты же сам таким был! И сам утверждал, что самое главное в жизни – это свобода и анархия!
Петр. Дурак тот, кто не меняет своих убеждений, Вера. Я изменился. Слава Господу, хватило ума понять, где истина, а где так – пустословие и подмена понятий. Я когда к Господу пришел, я очень многое понял про свою жизнь. Я даже сюда приехал перед постригом прощения у людей попросить.
Вера. А у вас из монастыря отпускают или как?
Петр. У нас не тюрьма, сестренка. Выход свободный. Меня настоятель благословил.
Вера. Ладно… Рада, что ты нашел себя. Я тебя прощаю.
Петр. Спасибо, сестра. Храни тебя Господь.
Вера. Так пожарить картошки?
Петр. Нет. Пойду я.
Вера. Далеко до твоего монастыря?
Петр. Двести километров. Там, за Знаменкой.
Вера. Ого! И как ты доберешься среди ночи?
Петр. Выйду на дорогу да пойду себе пешочком. Может, кто подберет. Добрых людей много на земле.
Вера. Не боишься?
Петр. Кто? Я? На все воля Божья, Вера. Без его ведома…
Вера. Это я уже слышала.
Пауза.
Вера. Может, останешься? Куда ты на ночь глядя пойдешь?
Петр. Не могу.
Вера. Почему это?
Петр. Соблазны замучают. Ты – красивая женщина. Не хочу такой грех на душу брать.
Вера. Да нужен ты мне триста лет!
Петр. Тебе я, может быть, и не нужен. А ты мне нужна.
Вера. Я по предыдущим нашим встречам это заметила.
Петр. Я – подлец, я знаю.
Вера. Ой, все! Проехали.
Пауза.
Вера. Значит, не увидимся больше?
Петр. На все воля Божья.
Вера. Значит, не увидимся. Ладно. Хорошей тебе монашеской жизни.
Вера смотрит на Петра.
Вера. Ой, у тебя родинка на лбу?
Петр. А что?
Вера. Я раньше не замечала. Слушай… А можно я тебя сфотографирую?
Петр. Зачем?
Вера. Соньке покажу, когда вырастет. У нее такая же. Я сейчас!
Вера убегает в комнату, возвращается с фотоаппаратом.
Вера. Улыбочку!
Петр не улыбается.
Вера. Все. Спасибо.
Петр. Я пойду.
Вера. Может быть, блинов испечь, если картошку не хочешь?
Петр. Пойду. Обещал настоятелю завтра быть в монастыре.
Вера. Господи, это десять минут!
Петр. Пойду.
Петр встает, идет в коридор. Вера за ним.
Вера. Ну что? Прощай, Серафим.
Петр. Прощай, Вера.
Вера. Давай хоть обнимемся на прощание?
Петр. Не могу.
Вера. Не хочешь?
Петр. Я еще духом не настолько окреп.
Вера. Худой ты какой стал…
Петр пожимает плечами.
Петр. Ну! С Богом!
Петр крестится.
Вера. Серафим! Подожди!
Петр вопросительно смотрит на Веру. Вера идет на кухню, приносит оттуда горсть конфет.
Вера. Возьми конфет на дорожку? В пути погрызешь.
Петр берет у Веры конфеты.
Петр. Храни тебя Господь.
Петр выходит из Вериной квартиры и, не оглядываясь, уходит. Вера закрывает дверь, возвращается в комнату, ложится на диван, утыкается в подушку и беззвучно плачет.
4.
И еще пять лет пролетело. Вера еще больше поправилась, но выглядит хорошо, бодро. Расхаживает по квартире с сотовым телефоном в руках. У Веры модная прическа, на Вере обтягивающие брючки, строгая блузка, туфли на каблуках.
Вера. (Говорит по телефону) Значит так, Кирюш, если гуманитарка раньше придет, везите ее ко мне. А завтра скажи Денису, пусть он к девяти своих парней-волонтеров подтягивает, и уже тогда по машинам расфасуем и повезем. Нет, я не знала, что они раньше приедут. Я сама только в квартиру зашла и мне Таня позвонила… Все, отбой, у меня вторая линия. Алло! Сонечка, как ты? Как соревнования прошли? Поздравляю! Вас там хорошо кормят? Вожатые не обижают? Ты сказала им об аллергии? Ну все, звони мне, я на связи. Давай, птенчик, люблю тебя.
Вера сбрасывает звонок, снимает туфли, идет к холодильнику, достает оттуда бутылку с йогуртом, жадно пьет, параллельно поедая печенье из вазочки. На кухню заходит Петр. Он в обычных джинсах и заношенной рубашке. Вера замечает боковым зрением Петра, вскрикивает, давится печеньем, кашляет. Петр бросается к Вере, стучит ей по спине. Вера откашливается.
Вера. Ты?!
Петр. У тебя дверь была открыта. Я зашел, подумал, вдруг что случилось.
Вера. А где твое монашеское одеяние?
Пауза.
Петр. Да я это… Завязал с монастырем. Нет там правды.
Вера. А где есть?
Петр. Не знаю. Но там ее точно нет. Они думают, что если отгородились от всего мира, то непременно спасутся. А спастись можно только в миру.
Вера. Где живешь?
Петр. В Знаменке.
Вера. Недалеко уехал.
Петр. Там история одна получилась… Я ведь с Настенькой своей в монастыре еще познакомился. Она из местных, из Знаменских, на Пасху к нам стоять приходила. Та Пасхальная ночь для меня решающей стала. Всю ночь я на Настеньку смотрел, не отрываясь, а к утру понял – вот оно, спасение. В женщине, в семье, в доме с видом на реку. Через месяц ушел из монастыря к Настеньке моей. Она меня со всей подноготной приняла. Так и живем уж пятый год.
Вера. Ну а ко мне ты чего пришел?
Петр. Да я тут в город по делам приехал. Ну и вспомнил. Ты говорила, у тебя издательство свое? Может, книги какие-нибудь детские завалялись? А то у нас в Знаменке ни одного книжного магазина. А дети растут. Хочется их образовывать как-то…
Вера. У тебя дети?
Петр. Да. Иван да Марья. Ванечке четыре, Марусе два.
Вера. Поздравляю.
Петр. Хочешь, я тебе их фотографию покажу?
Петр достает из сумки фото, показывает его Вере.
Петр. Вот это Ванюша, а это Маруся. Здесь они правда чуть помладше. А вот это Настенька моя. Это мы у нашего дома сидим, Настеньке он еще от прадеда достался. А вон там, видишь, речка? Бобруйка называется.
Вера сухо возвращает фотографию Петру.
Вера. Красивая у тебя жена.
Петр. Да. Она у меня золото.
Вера. Сейчас книжки поищу.
Вера идет в комнату, подходит к книжным полкам, ищет книги. Возвращается на кухню со стопкой книг в руках.
Вера. Вот. Это Сонькины старые… Она тут кое-где накалякала, но это нестрашно, я думаю. Книжки все хорошие. Вообще, жалко что ты сегодня, а не завтра приехал. У нас завтра как раз благотоворительный фестиваль детской книги…
Петр. Ну а ты как живешь, Вера?
Вера. Я? Да нормально живу. Сонька третий класс закончила. Вот, издательство раскрутила, мы сейчас одни из топовых в городе.
Петр. Замуж не вышла?
Вера. А ты с какой целью интересуешься?
Петр. Женщине без семьи тяжело. Женщина за мужем, как за Христом.
Вера. У меня есть семья, Серафим. Я и моя дочь.
Петр. Меня теперь в деревне все Батькой кличут.
Вера. Поздравляю.
Петр. Муж тебе, Вера, нужен.
Вера. А ты откуда знаешь, кто мне нужен, а кто нет?
Петр. По глазам вижу. В тебе энергии стало много мужской. Это для женщины неправильно. Такая энергия женщину разрушает.
Вера. Знаешь что, Батька?! Вот Бог, а вот порог!
Петр. Ты даже сердиться по-мужски стала, сестренка.
Вера. Я на тебя не сержусь. Просто… Кто ты такой? Кто ты, блин, такой, чтобы рассказывать мне, какой я стала и что мне надо с этим делать?!!
Петр. Я тебе добра желаю, Вера.
Вера. Себе добра пожелай!
Пауза.
Петр. Я тобой очень горжусь на самом деле. Настеньке своей все время про тебя рассказываю. Какая ты замечательная. На переводчика выучилась, издательство открыла, дочку ростит и всего добилась сама.
Вера. Бедная твоя Настенька.
Петр. Настенька у меня чудо. Только выучиться у нее не получилось. Девять классов закончила и два курса поварского училища. Ну а там я нарисовался. Потом дети у нас пошли. Вижу, что переживает она из-за этого. Но теперь ведь уже никуда не денешься. Какое ей теперь образование?
Вера. Господи, бедная девушка. А на что вы живете?
Петр. Да я вот в бригаду тут подвязался. Бани людям строим на заказ. Но это летом… А зимой как придется. Тут дрова разгрузить поможешь, там двор старухе расчистишь. Иногда Настины родители помогают. Так и вертимся.
Вера. Хоть не голодаете?
Петр. У нас же огород свой! А свой огород – это, считай, полдела. С ним никогда с голоду не помрешь.
Вера. У тебя дочка какого роста, не помнишь?
Петр. Ну вот такая где-то…
Вера. Подожди.
Вера идет в комнату, подходит к шкафу, ставит табуретку, достает с верхней полки какие-то пакеты и сумки. Петр подходит к Вере.
Петр. Помочь?
Вера. Да не, я сама. (Передает Петру пакеты) Лови.
Вера слезает с табуретки.
Вера. Это Сонькины вещи. Я часть раздала, а эти остались. Тут как раз на два года, на три, ну и на вырост кое-что… Сейчас еще игрушки соберу.
Вера заходит в комнату дочери, достает из комода игрушки.
Вера. Так, этими она точно уже не играет. Слушай, тут одни куклы…
Петр. (заглядывает в комнату) Вот Маруська обрадуется.
Вера. А мальчику что?
Петр. Ну, мальчику, значит, в следующий раз.
Вера. Нет, так не пойдет.
Петр. Куда не пойдет?
Вера. Хочешь травму ребенку нанести?
Петр. Да Вера, все он поймет, он уже взрослый.
Вера. Четыре года! Офигеть какой взрослый! Какой у него размер, не знаешь?
Петр. Нет, не помню.
Вера. Слушай, а ты не хочешь остаться? У нас завтра фестиваль, там как раз малообеспеченным семьям гуманитарную помощь будут раздавать.
Петр. Не могу. Настенька заволнуется.
Вера. Вот я дура! Ребята всю гуманитарку сегодня ближе к ночи ко мне привезут. Останься на пару часов, а там выберем что-нибудь для твоего сына. Там из Германии вещи.
Петр. Последний автобус на Знаменку в девять двадцать отходит.
Вера. Я тебя на машине потом увезу.
Петр. Меня Настенька не поймет.
Вера. Настенька не поймет. Даже не верится, что это ты.
Петр. Это я, Вера. Ты можешь смеяться надо мной, но, видимо, такой у меня путь – окольный. Кто-то к пониманию, что есть жизнь и в чем ее смысл, в двадцать годам приходит, а кто-то, как я – в тридцать пять, через шишки, через колдобины. Но я счастлив, что наконец-то до меня дошло.
Вера. А ты не выглядишь счастливым.
Петр. Потому что настоящее счастье, оно непросто дается. Тут тебе и тяжелый физический труд, и горечь оттого, что столько всего упущено, и болезни детей. Но это все равно счастье, Вера. Ты, когда это почувствуешь, сразу поймешь – оно.
Вера. Я, наверное, этого никогда уже не почувствую. Не мое это.
Петр. С чего ты взяла?
Вера. Так. Мне не везет с мужчинами. Раньше я из-за этого переживала, а сейчас как-то отпустило. Ну нет и нет. Дочь есть. Дело есть. Что еще нужно?
Петр. Это все оттого, что ты никому, кроме себя, не веришь.
Вера. А как верить, если…
Петр. А ты поверь. И будь, что будет. Не отталкивай, не смотри зверем. Предлагают помощь – прими. Не критикуй, не пытайся сделать все сама…
Вера. Да в том то и дело, что мне давно уже проще самой!
Петр. Вот видишь, ты опять раздражаешься…
Вера. Потому что ты меня поучаешь. Тоже мне, учитель жизни выискался.
Петр. А ты попробуй. Хотя бы день.
Вера. Ладно… Давай я тебе все упакую. И поедешь.
Вера суетится, находит «икеевскую» сумку, упаковывает в нее вещи, книги, игрушки.
Петр. А я теперь на лошади езжу, Вера.
Вера. Здорово. Я только на машине.
Петр. Ты приезжай ко мне как-нибудь в деревню, я тебя научу. Это такая свобода, словами не передать!
Вера. А Настенька твоя что скажет?
Петр. Настенька поймет. Она ведь замужем за мной. Понимаешь смысл? Замужем – значит за мужем. Куда я, туда и она. Как я скажу, так и будет.
Вера. Средневековье какое-то.
Петр. Это не средневековье, Вера, а естественный порядок жизни.
Вера. К счастью, мне этого естественного порядка жизни никогда не узнать. Батька, или как там тебя сейчас называют, можно тебя попросить?
Петр. Да.
Вера. Не приезжай больше ко мне никогда. Просто уйди из моей жизни! Не на пять лет, не на десять, а навсегда! Живи со своей Настенькой, рожай детей, уходи в монастыри, только отстань от меня, не нужно ко мне приходить, не нужно меня ни в чем убеждать. Просто – отвали! Все, что ты говоришь – это детский лепет!
Петр. Почему детский лепет?
Вера. Да потому что ты живешь не реальной жизнью, а какими-то идиотскими идеями, абсолютно банальными, я тебе скажу! Какие кони, какая деревня, какая семья?! У меня больная мама, у меня маленький ребенок, я пашу как лошадь с утра до вечера! Кому мне верить? От кого принимать помощь, если мне ее никто не предлагает?!
Петр. В тебе очень много огня, Вера.
Вера. Ага… Только никому он не нужен, этот огонь.
Петр. Вера, Вера… Глупая ты, сестренка. Без огня мы бы все умерли.
Вера. Ты же вон как-то жив, без моего огня.
Петр. Потому что я знаю, что он есть. И у него всегда можно погреться.
Вера обнимает Петра.
Вера. Дурак дурацкий… Идиотский человек.
Петр. Я по тебе соскучился, сестренка.
Вера. И я по тебе… Тоже соскучилась. Помнишь, мы танцевали под Джима Моррисона?
Петр. Еще бы!
Вера. Иногда я думаю по утрам: «Вот сейчас открою глаза, а рядом ты». Я знаю, что так не может быть. Но я представляю. Представляю, что бы ты сказал, если бы увидел, какой стала Сонька, что бы случилось, если бы мы поехали вместе в отпуск. Прошлым летом я была в Венеции, ходила по городу и жалела – почему здесь нет тебя? Почему я не могу пережить эти улочки, эти дворцы и каналы вместе с тобой?
Петр. Ты совсем не изменилась, сестренка. Только прическа другая…
Вера. Нет. Это так кажется. Я постарела. У меня десять килограммов лишнего веса, морщины, растяжки на животе… У меня завтра фестиваль, а ничего еще не готово.
Петр. Это все такие глупости, Вера.
Вера. Значит, я живу в плену глупостей.
Петр. А ты приезжай к нам в деревню, правда приезжай.
Вера качает головой.
Вера. У меня дела… (Смотрит на часы) Тебе пора.
Петр. Ну что, бывай, сестренка…
Вера подходит к Петру. Петр прижимает к себе Веру. Целуются.
Вера. Приходи иногда. Хотя бы раз в год. Раз в столетье. Просто приходи, ладно?
Петр. Хорошо. Я скоро приду.
Вера. Когда?
Петр. Через неделю.
Вера. Опять обманешь?
Петр пожимает плечами.
Вера. Значит, обманешь.
Петр берет в руки сумку, которую ему собрала Вера.
Вера. А волосы чего состриг?
Петр. Их расчесывать надо.
Вера роется в сумочке, протягивает Петру деньги.
Вера. Вот, возьми, Ване подарок купишь.
Петр. (берет деньги) Спасибо. Скажу, от тети Веры.
Вера. Ничего не говори.
Петр выходит из квартиры.
Вера. Слушай, у тебя дети – аллергики?
Петр. У Маруси аллергия на мед. А что?
Вера. Так. Счастливо тебе добраться!
Вера закрывает дверь.
Перейти к части 3
|