3.
Антон с Зоей, уже в своей одежде,
стоят на станции. Надя неподалеку разговаривает с кривоногим солдатиком. Сует
ему в руку кулек с махоркой
НАДЯ Ты
уж, Кеша, постарайся. Им сегодня надо попасть домой. Вольнонаемные они. Надо их
ссадить в Зыряновке.
СОЛДАТИК (прячет махорку в карман) Будь спок… Доставим в целостности и
сохранности!
НАДЯ Вот
и договорились. За мной не завянет.
Жестом Надя подзывает ребят.
НАДЯ Антон,
значит? Ну что ж, храни, Антон, береги свою дикую розу… Она того стоит.
Прощайте. Бог даст, встретимся на свободе.
ЗОЯ С
шампанским!
НАДЯ Конечно.
Шампанское пьют свободные люди.
СОЛДАТИК Залезайте быстрее!
Зоя с Антоном залезают на платформу.
Поезд трогается. Надя машет ребятам клюкой, и исчезает в вечернем сумраке.
ЗОЯ Знаешь,
кто такая Надя? Помнишь, нам Вася-Хитник про нее еще говорил?
АНТОН Кто?!!
ЗОЯ Скажу
– никогда не поверишь!
Зоя лезет в карман, чтобы посмотреть
на камушек, что подарил ей Бородач. Но вместо камешка достает из кармана
небольшую кедровую шишку!
ЗОЯ (Перекрикивая
грохот колес) Смотри, во что превратился аметист Васи-Хитника!
АНТОН Не
выдумывай сказки! Ты его просто потеряла, а шишку тебе в карман Надя положила!
ЗОЯ А
вот и не сказки! Обычные чудеса! Значит, с нами теперь все будет хорошо. Если
сделаем все правильно!
АНТОН А
мы и сделаем…. Держись за меня крепче!
Гремят колеса. И Зоя с Антоном,
прижавшись друг к другу, мчатся на поезде сквозь туман и мглу.
4.
Зоя с Антоном идут по деревне.
Поздний вечер. Почти ночь.
ЗОЯ Давай
рассказывать о своей жизни.
АНТОН О
какой? Какая будет?
ЗОЯ Какая
будет, я и так знаю.
АНТОН А
какая будет?
ЗОЯ Она
будет вдвоем.
АНТОН Но
какая? Какая?
ЗОЯ Значит,
так. В две тысячи четвертом году мы поздравим друг друга с золотой… Не знаю,
какой… Но все равно… Поздравим со свадьбой. Я видела, как это делают: вальс и
шампанское…
АНТОН И
цветы?
ЗОЯ И
цветы.
АНТОН Я
подарю тебе дикую розу… Розляйн, розляйн, розляйн рот…
ЗОЯ Да,
и стихи тоже. Если ты не сможешь найти
цветов, ты мне подаришь стихи… о дикой розе…
АНТОН Это
стихи о тебе. Ты — дикая роза.
ЗОЯ
Ты же их не забудешь? А потом я поцелую тебя вот так.
Целует Антона.
АНТОН Ты
помнишь детство?
ЗОЯ А
ты?
АНТОН Нет.
Знаю только, что отец был расстрелян как враг народа. И больше ничего.
ЗОЯ Я
тоже отца не помню. Он умер, когда мама
была беременной Шурочкой. (Пауза) Он был инженер по строительству железных
дорог….. Бабушка рассказывала, что его вызывали на допросы, это когда готовили
какой-то процесс инженеров… Он не выдержал…
Отравился. А потом маму выслали без права переписки и бабушку забрали, а
нас с сестрой сдали в детдом… Не хочу об этом. Бабушка мне рассказала, что,
когда мне было шесть лет, я сочинила стихи: «Я люблю тебя, а ты меня, и
получается — луна!» И объясняла я так, что влюбленные — это две половинки луны,
а когда они обнимаются, то, похоже, будто из двух месяцев получается одна луна…
Зоя с Антоном останавливаются у дома,
из которого слышны голоса, смех и звуки гармошки.
АНТОН Здесь
еще не спят. Нужно зайти, спросить тетю Олю.
ЗОЯ Нет.
Нам надо спросить тетю Оню.
АНТОН Такого имени нет.
ЗОЯ Но
я сама слышала… Бородач так и сказал: спросите тетю Оню. Я даже удивилась… Зря
не переспросила.
АНТОН Зря. Такого имени нет. Я сейчас зайду в избу и
спрошу… А ты побудь здесь.
ЗОЯ Спроси
тетю Оню.
Антон заходит в дом.
За просторным столом, накрытым
небогатой снедью: картошка, огурцы, лук и, конечно, неизменная бутыль
мутноватого самогона, — кучно теснились женщины. Девочка-подросток лихо
растягивала меха гармошки. Ядовито синий махорочный дым клубами восходил к
потолку. И хоть все враз повернули головы в сторону Антона — как же, мужик
объявился! — но петь не перестали, и только ближайшие к двери закричали: «Паря!
Ходи к нам! Заждались!». Из-за стола поднялась моложавая бабешка в цветастом платочке и белой нарядной блузе,
судя по всему, хозяйка дома.
ХОЗЯЙКА Тебе, милой, кого?
АНТОН Мы
ищем тетку Олю!
ХОЗЯЙКА Кого? Кого?
АНТОН Олю!
ХОЗЯЙКА Ах, Ольгу? Она вон сидит!
О-оль… Слышь? К тебе!
ЖЕНЩИНЫ К тебе! К тебе! Ох, Ох! К Ольге так мужики и липнут! Сладкая баба!
ХОЗЯЙКА А у нас Илья седня. Престольный…
Из-за стола поднимается Оля – пухлая
низенькая блондинка. Кивает Антону – мол, иди за мной. Антон с Ольгой выходят
на крыльцо.
ОЛЬГА (увидев
Зою) Вас тут цельный коллектив! Ну и
чево вам нужно?
АНТОН Да
мы вот от Василия.
ОЛЬГА С
ночевкой, что ли? Ну так идем. Я через дом живу.
Ольга ведет Антона и Зою в свой дом. Домик у Ольги
оказался неказистым, без двора и без ограды. Под потолком голая лампочка,
обсиженная мухами, стол из струганых досок, лавка у печки, железная кровать. В
красном углу икона Николы Чудотворца, украшенная бумажными цветами. Ситцевые
занавески на окнах.
ОЛЬГА (отводит
Антона в сторону) Ложь бабу — и пошли! Взад обратно!
АНТОН Нет,
нет! Я устал!
ОЛЬГА С
ней, что ли, остаешься?
АНТОН С
ней.
ОЛЬГА А
почему с ней?
АНТОН Она
жена.
ОЛЬГА Во
как! Отхватила целую горбушку! Могла бы и поделиться! Пойду за измену с бабами
допевать!
Пошатываясь и хихикая, Ольга уходит.
ЗОЯ Какое
тут все чужое… Даже я себе чужая… И эта тетка… Как она смотрела…
АНТОН Как
все.
ЗОЯ Нет.
Не как все. У нее дурной глаз…
АНТОН Тебе
показалось… Давай спать.
Антон с Зоей, не раздеваясь, ложатся
на кровать. И, обнявшись, моментально засыпают.
5.
Раннее утро. Кто-то пинком открывает
дверь. В дом входит Петька. Тычет винтовкой в спящих ребят.
ПЕТЬКА Ну вот… И мы тут!
Кричат: «Сбегли, сбегли!». У меня-то не сбежишь!
Антон с Зоей просыпаются. Садятся на
кровати.
ПЕТЬКА «Сбегли, сбегли»… Их по кустам ищут, район на ноги
поставили… У немчуры, грят, скрываются… Под шконками даже шарили… Ван-Ваныча
привезли, хоть был под замком. Фашист со своим вражьим отродьем завсегда общий
язык найдут, не то что энти охломоны из района. Ну и шиш! Нашли? А ни шиша не нашли! Клизму им в задницу! За
такую службу! А вот Петька-то умней оказался! Живет себе на деревне, на полном,
как вишь, довольствии. И удовольствии. Капканчики расставил. И — ждет. Солдат
спит, а служба идет. Поел, значит, поспал… Ж-ж-ждет. Снова поел-поспал… Нет.
Тут меня разбудили. Потому что — р-раз! По-па-ались! Вставай, грят, Петр, пора
ваших беглецов брать!
В дом заходит Ольга. Петька идет к
ней. Щиплет ее за зад.
ПЕТЬКА Олюшка пришла! Дай мне стопаря. Только не из железной
кружки. Я из стакана люблю. Но чтобы до краев!
Ольга молча достает из-под
кровати бутыль самогона. Наливает
самогон в стакан, ставит перед Петькой.
ПЕТЬКА И вот что. Как за этими придут, позови. А до них не
появляйся… Вали отсюда, не мозоль людям глаза!
Ольга послушно выходит из дома.
ПЕТЬКА (Антону) Ну! Со свиданьицем, цуцик! В вагончике тебя
заждались! Скоро у майора потанцуешь! (Зое)
А ты че физию воротишь? Здря! Седня вместе веселиться будем! Я тут на
днях с бабами ох как распелся! Хошь, щас спою?
Пьет самогон. Поет.
Что ты смотришь на меня в упор,
Я твоих не испугаюсь глаз, за-ра-за,
Лучше кончим этот разговор,
Он у нас с тобой не первый раз!
ПЕТЬКА Ну что, девица? Не
ндравится? Щас пондравится! Мы вот что сделаем… Посторонних… Энтих…
Отправим к вдове… На сеновал! Хе-хе! Она на передок слабовата, бедолага,
изждалась мужичка-то! Хоть какого, хоть плюгавенького. А ему утешительная премия — полстакана!
ЗОЯ Он
никуда не уйдет! Он мой муж!
ПЕТЬКА Му-уж? Объелся груш!
Раз поимел, стало быть, муж? Так давеча в штабнухе тебя столько поимели!
Они что? Они все мужья? Дык я тоже хочу стать мужем. Раз-зе не имею права? Все
имеют, а я не имею?
Петька встает, идет на Антона.
Целится в него.
ПЕТЬКА Мне энтот свидетель ни к чему! Имею право ликвидировать. При попытке к
бегству. А ты ведь хотел бежать? Ну так беги! Беги давай! Ну! К двери! К двери, говорю!
Вдруг Зоя бросается на колени перед
Петькой.
ЗОЯ Не
надо! Не надо! Петя! Он тебе не помеха!
ПЕТЬКА А к чему мне с ним канитель-то? Ни выспаться, ни гульнуть!
А стрельну, мне еще и премию дадут, что врага-беглеца не упустил! Мало в
эшелоне наизгилялись: «Придурок! Придурок!». Ну скажи еще раз: кто я? Кто?
ЗОЯ Умоляю! Пе-тя! Петенька!
ПЕТЬКА Ка-ак?
ЗОЯ Пе-тень-ка!
Что скажешь, все исполню! Антон… Тошенька, милый… Уйди…
Зоя кидается на Антона, выталкивает
его за дверь.
ЗОЯ Что
я должна делать? Пить не буду.
ПЕТЬКА Значит, пить буду я. У нас ведь праздник?
ЗОЯ Да.
ПЕТЬКА Семейный, так?
ЗОЯ Так.
ПЕТЬКА Я муж?
ЗОЯ Ты
муж.
Петька грубо берет Зою за плечо,
валит на кровать. На пол летит Зоина одежда, которую Петька сдирает с нее. В
дом бесшумно заходит Антон. Про людей в таком состоянии говорят, что на них
лица нет. Антон хватает винтовку, которую оставил Петька прислоненной к
столу. Подходит к лежащему на Зое Петьке. Стреляет ему в голову в упор. Петька
обмякает на Зое. Зоя через какое-то время выбирается из-под Петьки. На ней одна
сорочка. Зоя начинает молча одеваться.
ЗОЯ
Ты… его… Ты… его…
Зоя прошла к столу, схватила стакан с
недопитой самогонкой и разом опрокинула в себя. Налила остаток из бутылки и
протянула Антону.
ЗОЯ Пей,
Антон! Теперь пей!
Антон пьет самогон. Возле дома слышны
шаги.
ЗОЯ Пришли.
В дом заходит Ван Ваныч.
ВАН ВАНЫЧ Майн херц! Нашел! Нашел!
АНТОН Вас
отпустили?
ВАН ВАНЫЧ Как бы не так! Приставили на
всякий пожарный случай рядового по имени Сеня. Славный мальчуган, такой
счастливый, больше меня свободе обрадовался! Сейчас он очень веселый… Вы
понимаете? Зашел к женщинам на праздник
и пропал. С какой красоткой и на каком сеновале его теперь искать,
неизвестно. Хотя получается, что не Сеня меня, а я его теперь должен доставить
по назначению. То есть обратно в эшелон.
ЗОЯ А
нас-то как отыскали?
ВАН ВАНЫЧ Майн херц! Да о вас и спрашивать не пришлось, бабы
наперебой все рассказали!
ЗОЯ И
наша хозяйка, которая Оля, там была?
ВАН ВАНЫЧ Как же, как же! Певунья! И все о любви!
ЗОЯ А
еще об измене?
ВАН ВАНЫЧ Вы здесь одни? Что-то случилось?
Антон указывает на лежащий в углу на
кровати труп Петьки, которого Ван Ваныч в утренней полумгле дома не сразу
разглядел.
ВАН ВАНЫЧ Кто-нибудь видел?
АНТОН Никто.
ВАН ВАНЫЧ Ага. Но скоро придут.
Начнутся допросы… Вы хоть придумали, что будете говорить?
АНТОН Скажем,
как было!
ВАН ВАНЫЧ А как было?
АНТОН Ну
как… Он хотел… Он пытался…
ВАН ВАНЫЧ С Зоей?
АНТОН Да.
ВАН ВАНЫЧ Не поверят. Ничему не поверят. Скажут, что боец вас застукал,
словил, а вы напали на него, когда уснул, и, чтобы скрыть следы, убили
красноармейца! Защитника родины! За это знаете, майн херц, что полагается?
Пауза.
ВАН ВАНЫЧ Антоша. Зоя. Мне надо с вами
поговорить. Выйдем?
Зоя кивает. Все трое выходят из дома.
Уже почти рассвело.
ВАН ВАНЫЧ Мое предложение такое. Я возьму вину на себя….
Пауза.
АНТОН А
вас пощадят?
ВАН ВАНЫЧ Нет, Антон. Меня тоже не пощадят.
АНТОН Так
в чем же дело?
ВАН ВАНЫЧ Разница лишь в том, что это произойдет не с тобой, а со мной.
АНТОН Нет,
я на это не согласен. Вообще не понимаю,
о чем вы говорите.
ВАН ВАНЫЧ О твоем спасении, майн херц!.. Ну подумай сам! Ты не можешь отрицать, что я прожил свое.
Впереди у меня ничего нет: ни семьи, ни детей, ни дома. А у тебя все впереди…
Подумай, Антон!
АНТОН Уже
подумал! Виноват и буду отвечать.
ВАН ВАНЫЧЙ Да, я так и предполагал. Я знал, что ты такой, что ты
откажешься… (Зое) Зоя! Я прошу вас
убедить Антона! Ради вашего будущего, и вас, и ваших детей… Ну?
ЗОЯ А
у нас есть будущее?
ВАН ВАНЫЧ Думаю, да.
Где-то совсем рядом слышны тяжелые
шаги, и грубый мужской голос. Это штабисты идут за беглецами. В доме напротив
подвыпившие бабы затянули на разные голоса
тягучую песню. В переливы гармошки вплетается птичий щебет, и все это
многообразие звуков как кокон, окутывает и баюкает мир вокруг – маленькую деревеньку
на холме, домик-развалюху, и Зою с Антоном, в последний раз держащихся за руки.
Эпилог
Документ 2.
Приговор военного трибунала № 2235 от
26 августа 1944 года.
Иогана Фишера-Рыбакова за
убийство прапорщика Петра Прикотенко приговорить к высшей мере наказания –
расстрелу. Приговор привести в исполнение немедленно.
Приговор военного трибунала №2236 от 26 августа 1944 года.
Антона Игнатьева за побег из-под стражи, за соучастие в
преступлении, за его сокрытие коллегией военного суда осудить на четырнадцать
лет с содержанием в колонии строгого режима.
Документ 3.
Письмо в передачу «Жди меня», 2004
год.
Здравствуйте, уважаемые редакторы
передачи! Прошу вас о помощи. Я разыскиваю свою жену Измайлову Зою, 1928 года
рождения. К сожалению, у меня нет ни одной ее фотографии. В сорок четвертом
году я, как и многие в нашей стране, был осужден, и отправлен в колонию. В
пятьдесят третьем, в год смерти Сталина, я попал под амнистию, мне скосили три
года, и в пятьдесят пятом я вышел на свободу. После освобождения я разыскивал
свою жену повсюду, делал запросы в различные инстанции. В пятьдесят шестом мне
пришел официальный ответ, в котором говорилось, что моя жена числится без вести
пропавшей. Самостоятельно я разыскал двести пятьдесят восемь женщин с таким же
именем, фамилией и годом рождения, как у моей жены. Но, к сожалению, все эти
женщины оказались лишь тезками и однофамильцами Зои. Прошу вас показать в вашей
передаче мою фотографию (фотографию прилагаю к письму). Она сделана уже после
моего освобождения, но на ней я еще
похож на того юношу, которым Зоя меня помнит. Если моя жена еще жива, то она
обязательно меня узнает. В этом году я справил юбилей нашей с Зоей свадьбы. Как
полагается – с шампанским и музыкой. Разыщите ее, пожалуйста. Я уверен, что она
еще жива, и по-прежнему меня любит и ждет. И я ее тоже жду. Кроме нее, у меня
нет семьи, и все эти годы я хранил ей верность.
Сам я живу в городе Торжке. Выращиваю на продажу цветы, но особенно
люблю розы. Это совсем не те розы, что везут с юга, которые благоухают, но не
пахнут… Мои розы любят покупать
влюбленные и утверждают, что они долго не вянут.
Заранее большое вам спасибо. И примите
мой низкий поклон в знак восхищения вашим трудом. Желаю вам разыскать как можно
больше людей.
С уважением
Антон Владимирович Игнатьев.
Документ 4.
Письмо в редакцию журнала
«Литературный вестник», 2006 год.
Уважаемая редакция! Высылаю вам
начало своего романа. Это автобиографическое произведение, которое я писал
много лет. Если вам понравится начало, я готов выслать вам роман целиком. А
гонорара мне не нужно. Я писал свой роман для себя, но буду очень рад, если еще
кто-нибудь его прочтет, и вспомнит когда-нибудь обо мне и о Зое, моей жене,
которой я этот роман посвятил.
С уважением. Антон Игнатьев.
Мне часто снится один сон. Вагончик наш укатил, а мы с Шабаном сидим на
рельсах, не зная, где его искать. Но искать-то надо. Там, в эшелоне, остались
наши дружки, а здесь кругом лес да зверье. И Зоенька моя там, в вагончике, ждет
и верит, что мы ее непременно отыщем. И вот уже мы с Шабаном возлежим поверх
угля в тендере, чумазые, как черти в аду, но осчастливленные своим высоким
положением, быстрой ездой, обогретые железным теплом паровоза «ФД» — Феликс
Дзержинский.
Так можно катить хоть на край земли. А чтобы к нам не лезла всякая
дорожная шалупень, мы на остановке отпихиваемся ногами и рычим, состроив
зверское лицо: «Куд-ды прешь, скот-тина, тут зеки! Под охра-аной!». Действует
безотказно: зеков боятся. Но вот Шабан, вперившись в горизонт, предупреждает:
«Встречный, гляди в оба!». Но встречный
— не наш. Угадываются танки и пушки под брезентом, значит, на фронт. А фронт
теперь в далекой Германии. И солдаты машут из открытых дверей и орут слова на
мотив немецкой песенки Розы Мунды:
По блату, по блату дала сестра
сол-да-ту,
Дала сестра солдату пол-лит-ру
мо-ло-ка-а…
Но однажды Шабан, пустивший по малой нужде струю вниз, на соседние
рельсы, вдруг возопит, заглушая гудок паровоза, что вот он — наш, наш!
Эшелон!............
Слышится грохот колес. Где-то рядом проносится поезд.
Темнота.
Конец.