"САЛАМАНДРЫ" - см. часть 2
"САЛАМАНДРЫ" - часть 3
6.
Ночь. За баней на скамейке сидит Олег, рядом с ним стоит бутылка водки. Олег разглядывает скамейку, на которой сидит. Появляется Катя с пакетом в руках. На ней толстовка, кеды и джинсы, отчего она выглядит почти подростком.
Катя. Вот рюмки. И сыр. А колбасы не было.
Олег. Все чисто, сэр?
Катя. Все спят. Я проверила.
Олег. Ну давай, что ли?
Катя достает из пакета рюмки и закуску. Олег разливает водку по рюмкам.
Олег. Первую за отца. Не чокаясь.
Катя и Олег пьют.
Олег. Так-то хороший был мужик. Наверное.
Катя. Да. Он был хороший.
Олег. Жалко, что с мамой моей у них все так вышло… Я на него злился, когда он нас бросил. Не мог простить из-за всех этих дел. Потом, когда вырос, отпустило. У матери моей тоже характер был не сахар. Она уже лежачая была, а Маринку, мою бывшую, чуть до инфаркта не довела. А по итогу – все в земле лежат, как будто и не было ничего. Всех их жалко, короче.
Катя. Илья Петрович был очень хороший… Как тебе в его комнате, кстати? Нормально устроился?
Олег. Да нормально. Только Зина эта прицепилась – ничего тут не трогай, тут музей будет. А мне теперь чё, по воздуху, что ли, летать?
Катя. Зина смешная…
Олег. Кстати, я только сейчас допетрил. Я же теперь – круглая сирота, получается.
Катя. Получается, так.
Олег. Люди добрые, пожалейте круглую сиротинушку, подайте копеечку!
Катя смеется.
Катя. У тебя получается, хоть сейчас на паперть.
Олег. По приютам я скитался… Ну давай.
Олег разливает водку.
Олег. Давай за Ирину Алексеевну? Дай ей бог здоровья. Ну и доброты немного.
Катя. Ты что, мама очень хорошая…
Олег. Да у тебя все хорошие. Давай.
Пьют.
Олег. Саламандра, скажи честно.
Катя. Что?
Олег. Только честно.
Катя. Уговор.
Олег. Я слышал обрывок разговора Ирины Алексеевны с этим Романом.
Катя. И?
Олег. Она хочет попросить за дом у государства шесть лямов.
Катя. И что тут такого?
Олег. Ну… А ты всерьез считаешь, что за шесть лямов они этот дом купят? Это не слишком как-то, нет?
Катя. Конечно, не слишком. Олег, это же русский деревянный модерн!
Олег. Модерн-шмадрен, это я все понимаю…. Ну он же, сама понимаешь…
Катя. Это культурное наследие!
Олег. Это я тоже уже слышал. И про его историю, и про купцов Семирязевых… Но только историей щели в стенах не заткнешь. И плесень мемориальной доской не выведешь.
Катя. Какое государству дело до щелей? Они музей покупают, а не офисное здание!
Олег. Ладно, ладно… Просто я подумал – не отпугнет ли их сумма? В нашей ситуации лучше хоть какие-то деньги, чем ничего…
Катя. Ты не жил в этом доме. Ты его ценности не понимаешь вообще. Какие щели? Какая плесень? Этот дом – он же как… Как я не знаю… Как часть этого города, его земли, неба…
Пауза.
Олег. Тут на скамейке какие-то надписи. Не знаешь, откуда? Древние письмена?
Пауза.
Катя. Это я писала. В шестнадцать лет.
Олег. Я так и не разобрал.
Катя. Никто никогда не узнает.
Олег. Не узнает чего?
Катя. Так… Ты не обращай внимания на нас.
Олег. То есть сделать вид, что вас не существует?
Катя. Нас и не существует. Давно уже. Мы все умерли пять лет назад.
Олег. Это как-то сложно.
Катя. Это не сложно. Это просто надо понять. Сейчас решится вопрос с домом. И мы разъедемся. И больше никогда не увидимся. Так будет лучше для всех. Мама с детьми вернется в свою Америку. Зина уедет в Новочеркасск. Ты – в Самару. Я – в Москву. Дядя Рома уйдет в монастырь.
Олег. В монастырь?
Катя. Ему некуда больше идти. Просто был такой большой период… Семья. А теперь он закончился. Пять лет назад…
Олег. Это из-за смерти Наташи, да?
Катя. Отчасти. Просто до Наташиной смерти все делали вид. Что мы семья, что мы единое целое, несмотря на… А потом… Ни у кого не стало сил делать вид, и все то, напускное, что было, развалилось, а под ним оказалась труха. Оказалось, что все сгнило уже давно, а мы просто не знали об этом и делали вид.
Пауза.
Олег. Да уж. Ну а как у тебя в Москве?
Катя. В Москве? В Москве у меня хорошая зарплата и в девять вечера я ложусь спать.
Олег. Значит, с личной жизнью не очень?
Катя грустно улыбается.
Олег. Сейчас столько сайтов знакомств… Может, попробуешь, зарегистрируешься?
Катя. Я тебе уже говорила – я не очень социальный человек. Меня пугают соцсети.
Олег. А что в них такого страшного?
Катя. Там нужно рассказывать о себе. А если я начну рассказывать о себе – все мои потенциальные поклонники в ужасе разбегутся.
Олег. Ну, ты напиши в общих чертах… Молодая, красивая, в/о, ч/ю, ищу мужчину для серьезных отношений…
Катя. А я не ищу. С чего ты взял, что мне кто-то нужен?
Олег. Для здоровья хотя бы. Ты же молодая еще баба. Женщина, я хотел сказать.
Катя. Зачем мне здоровье?
Олег. Ну как?..
Катя. А вот так. Не переживай за меня, если мне понадобится мужчина, я его найду.
Олег. Найдешь?
Катя. Найду.
Олег. Уверена?
Катя целует Олега.
Катя. Да.
Олег. Эй! Мы же с тобой практически брат и сестра…
Катя. Неправда. Ты мне не брат. Я не вашей породы. Я – другая.
Целуются.
Олег. Как-то это все… Давай выпьем?
Катя. Давай.
Олег разливает. Пьют.
Катя. Откуда у тебя татуировка на руке?
Олег. Я ведь сидел, Саламандра.
Катя. Долго?
Олег. Дали четыре. Отсидел два с половиной, вышел по УДО. Жена бывшая меня из тюрьмы дождалась, а как вышел – загуляла. А может, и раньше гуляла, я так и не вкурил. Вот что им, бабам, нужно – не пойму. Дом ей построил. Сына родили.
Катя. А за что сидел?
Олег. Налоги. Замутили с другом дельце одно. Перешли дорогу местному авторитету. Ну и понеслось. А в бизнесе у нас кристально чистых не бывает, ты же знаешь. В итоге другу – шесть, мне – четыре.
Катя. Вас там хотя бы кормили?
Олег смеется.
Олег. Как видишь – жив. С голоду не помер.
Катя. Я имею в виду, с вами там нормально обращались?
Олег. Тюрьма – есть тюрьма. И в тюрьме есть гниды, а есть нормальные люди.
Катя. Тебя там не били?
Олег. Слушай, Саламандра, хорош! Чё сейчас про это говорить? Отсидел и отсидел…
Катя. Ладно. Извини. Просто мы же ничего не знали… Почему ты нам не написал?
Олег. А чё писать было? Да и кому? Ирине Алексеевне на это дело явно начихать было бы.
Катя. А отец?
Олег. Да что отец… Я так понял, вы тут и без моих проблем не гладко жили.
Катя. Не гладко… Знаешь, когда умерла Наташа – я думала, что это и есть ад. Забрать из морга, похоронить, купить в детском мире белое платье, потом маленький гробик на заказ, выстоять отпевание, высидеть поминки. Я так думала. А настойщий ад начался потом. Когда после похорон Илья Петрович поднялся к себе, лег, укрылся одеялом с головой и завыл, как сумасшедший старик. А когда через четыре часа он вышел из своей комнаты – он был полностью седой. А потом он принес из машины ящик водки, который остался с поминок и стал пить. И так он пил и выл, пил и выл, и снова пил… Дядя Рома работал сторожем тогда и стал нас всех кормить. А мы не знали, что делать. Миша бесконечно болел, Настя скатилась на двойки, у нее начались кошмары, ей везде виделась мертвая Наташа. И нам она тоже стала везде видеться. Первой не выдержала мама – раскопала где-то на сайте знакомств этого Криса, схватила детей и уехала. Мы остались втроем. Утром дядя Рома уходил на работу, а мы оставались с Ильей Петровичем, как загнанные в одну клетку звери. Он пил, а я смотрела, как он пьет. А один раз взяла и тоже выпила. И мне полегчало. Как-то даже хорошо стало. Какой-то свет в конце тоннеля появился, знаешь. Подумала – можно ведь начать все сначала. Уехать.
Ну, как ты понимаешь, я никуда не уехала… Просто каждое утро просыпалась, выпивала несколько рюмок и начинала думать о том, как уеду. А к вечеру уже уезжать никуда не хотелось. Мы с Ильей Петровичем ходили на местную барахолку, продавали картины, какие-то ложки, подсвечники… Один раз пожилая женщина подошла ко мне на улице и дала сто рублей. Она сказала: «Я знаю, у вас горе, возьмите». И я взяла. Вот днище-то…
Олег. Бедная ты девчоночка…
Катя. А после этого я пришла домой, нашла мамину аптечку, выпила все таблетки, которые там были, запила их водкой и легла спать. Очнулась в реанимации. Из реанимации меня перевели в психушку. Я там пролежала три месяца, а потом дядя Рома через старых Ильи Петровича друзей добился, чтобы меня перевели в Московскую больницу. Вот так я оказалась в Москве. После выписки мне некуда было возвращаться, и я осталась там. Эти старые Ильи Петровича друзья устроили меня пожить в общежитие литинститута, пока не найду работу. И я там долго еще жила… А теперь у меня все хорошо.
Олег молча разливает водку по рюмкам.
Олег. Давай за тебя? Столько ты всего пережила…
Пьют. Молчание. Катя смотрит перед собой. Взгляд ее постепенно становится «стеклянным», как будто она смотрит и не видит.
Катя. Я хочу, чтобы все стало как прежде. Чтобы Наташа бегала по дому в нами подаренной ей пачке… Чтобы она бегала и кружилась. Бегала и кружилась. А мы бы ей аплодировали.
Олег. Что поделать… Прошлого не вернуть. Я тоже в зоне наслушался всякого. Такие трагедии у людей случаются. Так послушаешь и думаешь – вот за что им это все бог послал? Вроде не уроды, не беспредельщики, обычные россияне.
Катя. Я просто хочу, чтобы Наташа кружилась по дому в пачке, а мы бы ей аплодировали. Просто хочу… Чтобы она бегала и кружилась в пачке. Мы подарили ей пачку которую… Просто хочу, чтобы она кружилась…
Олег. Саламандра, ты чего? Тебя переклинило, что ли?
Катя. Просто хочу, чтобы все как прежде… Чтобы Наташа бегала и кружилась по дому… Просто хочу…
Олег. Катя, все!
Катя. Просто хочу…
Олег. Давай, пошли домой!
Олег тянет Катю за руку.
Катя. Не трогай меня! Я просто хочу…
Олег. Катя, все, посиделки закончились! Пошли!
Олег пытается сдвинуть Катю с места.
Катя. Не трогай меня! Не трогай! Не трогай!!!
Катя визжит.
Олег. (поднимает руки вверх) Все, все, я тебя не трогаю! Пошли в дом!
Катя. Я никуда не пойду! Никуда! Я просто хочу, чтобы все стало по-старому…
Олег. Да я понял уже!
Катя встает, идет куда-то.
Олег. Ты куда пошла?
Катя. К Наташе.
Олег. Никуда ты не пойдешь!
Катя. Кто сказал?
Олег. Я сказал! Я тебя не пущу!
Катя. А кто ты такой, чтобы здесь командовать? Я просто хочу, чтобы все было по-старому…
Олег пытается взять Катю на руки и отнести в дом, Катя отбивается, кричит. Во двор выходит Ирина.
Ирина. Что тут у вас происходит?
Олег. Катю клинануло…
Ирина. Вы пили, что ли?
Олег. Ну выпили немного…
Ирина. Олег, ну зачем?! Ей же нельзя, она же пьет лекарства!
Олег. А я откуда знал?!
Ирина. (Подбегает к Кате) Доченька, все! Пошли домой! Пошли, моя хорошая… Давай, держись за меня…
Ирина обнимает Катю, пытается увести ее.
Катя. Мама, я просто хочу, чтобы все было по-прежнему…
Ирина. Будет. Будет. Все будет.
Катя. Мама, ты меня прости…
Ирина. Я тебя прощаю.
Катя. Мама, ты правда прости…
Ирина. Я давно простила.
Катя. Мама, ты знаешь, кто отец Наташи?
Ирина. Я знаю, знаю, пошли.
Катя. Мама, я тебе давно хотела сказать…
Ирина. Не надо, Катя, пошли в дом.
Катя. Мама, я должна сказать, давай я скажу?
Ирина. Я сказала – нет, я не хочу ничего слышать…
Катя. Мама, нет, я скажу, мне надо сказать… Отец Наташи…
Ирина хватает ведро воды, стоящее у бани и выплескивает его на Катю. Катя от неожиданности начинает шумно глотать воздух, не может продышаться. Наконец, она успокаивается, затихает.
Ирина. Пошли домой?
Катя. Пойдем. А где все?
Ирина. Кто – все?
Катя. Кто тут сидел.
Ирина. Все спать ушли. И тебе пора.
Катя. Мамочка, ты меня любишь?
Ирина. Любишь. Пошли.
Ирина, уводя Катю, вдруг оборачивается к Олегу.
Ирина. От одноклассника она родила, дура! В шестнадцать лет! От Виталика! От одноклассника!
Конец первого действия.
Действие второе.
1.
Утро. В столовой за круглым большим столом собрались Зина, Ирина, Настя, Майк и Олег. Завтракают.
Ирина. Илья – он вообще-то лицо этого дебильного города, его гребаные романы – культурное наследие. Да они должны на коленях к нам приползти и уговаривать продать им этот дом! Они не понимают, какие деньги могут потерять!
За окном снова идет дождь. Потолок начинает протекать. Крупные капли стучат по эмалированным тазам.
Ирина. Сюда туристы автобусами приезжать будут, тоннами их тупую деревянную сувенирку скупать! Что такое шесть миллионов для города? У мэра машина больше стоит!
Олег. (смотрит на протекающий потолок) А если все же меньше предложат?
Ирина. Категорическое нет! В таком случае забьем окна досками и оставим все, как есть!
Олег. Оставить как есть все равно, что подарить дом бомжам. Да он и сам без ухода рухнет лет через пять.
Ирина. Нет, даже если они начнут торговаться…. Хорошо, пять восемьсот… Ну, пять четыреста…. На меньшее мы не согласны. Они что, бесплатно что ли его захотели? Я никому ничего дарить не собираюсь.
В столовую заходит Роман. Все оборачиваются на него. Роман кладет папку с документами на стол рядом с Ириной.
Ирина. Ну что? Что? Согласны?
Олег. На шесть?
Роман молчит.
Ирина. Предложили меньше? Сколько?
Роман. Мы - удивительно нелюбопытные люди. Даже странно.
Ирина. При чем тут это?
Роман. Мэра посадили. Уже неделю как.
Ирина. Oh, my God! А те, другие, кого еще не посадили - они что сказали?
Роман. Они сказали – звоните федералам, у нас таких денег нет, мэр нам никаких указаний на этот счет не давал.
Ирина. Ну, это нормально… Не купит город, купит область, это даже лучше… Тогда можно и за восемь… Завтра поедем в областную администрацию…
Роман. Ира, я позвонил в областную, мне сказали, что знать не знают ни про какого Илью Петровича, ни про его дом. Сказали, это город должен шевелиться.
Олег. (с силой бьет кулаком по столу) Вот суки! Зина, а вы точно ничего себе не перепутали? Именно в таком ключе шел разговор – придут и купят? За государственные деньги?
Зинаида. Да в таком, в этом самом! Илья Петрович и завещание на меня потому и составил, чтобы я лично проследила, чтобы все в доме осталось, все музею отошло… Рукописи, книги… Чтобы я дарственную потом на них, на музейщиков написала. Ему ведь больше не на кого было надеяться.
Ирина. Да, грустно, что под конец жизни у моего мужа так знатно поехала крыша…
Зинаида. У некоторых она едет еще задолго до смерти.
Ирина. Вам плохо даются каламбуры, Зина, это не ваше.
Зинаида. Зато все остальное тут мое…
Ирина. О! Началась дележка имущества! Проснулась Новочеркасская кровь! Зина, вы меня уж простите, пожалуйста, что я из вашей чашечки пью? И за вашим столом сижу? Какая же я дура, не догадалась у вас спросить – можно ли мне вообще к вашему драгоценному имуществу своими грязными руками прикасаться? Идиотка недогадливая! Я же тут и полотенцами вашими вытиралась, и на кровати вашей спала. Простите меня, Зина, умоляю вас слезно. Простите, нет?
Зинаида. Да я вообще не это имела в виду… Зачем сразу-то….Пользуйтесь, это все ваше, кто вам не разрешает, я же не…
Ирина. А мне не нужно ваше разрешение, Зина! А знаете, почему? Потому что я и мои дети – наследники первой очереди! А ваше завещание – бумажка, подтереться и выбросить. Вы тут – никто, Зина. Любой суд аннулирует эту писульку! Что вы на меня так смотрите? Да, мы будем судиться с вами. Я никому ничего дарить не собираюсь! Продам тут все! Вместе с домом продам! Я найду кому! Что у нас, в конце концов, в стране олигархов мало? Что мы, мецената не найдем?
Зина тихо плачет.
Олег. Ирина Алексеевна, я, конечно, не сомневаюсь, что у нас богатая страна и куда ни плюнь – попадешь в олигарха, но давайте как-то более трезво смотреть на вещи!
Роман. Ирочка, не хочу тебя расстраивать, но эти вещи не так-то просто будет продать… Я смотрел на специальных сайтах, там такого антиквартиата много… Стоит он копейки и выглядит лучше нашего. Тут нужен будет хороший рестовратор… А книги, их вообще сейчас никто не покупает. Так может быть, действительно, не ввязываться в это? Пусть Зинаида передаст в музей…
Ирина. Значит, предлагаешь ей все это подарить? Ну, конечно, она же бедная-несчастная Зина из глухомани, она очень бедно и несчастно живет. А знаешь, как я живу? Знаешь? Ты что, думаешь, Крис – миллионер?! Нет, он не миллионер, он обычный менеджер! Мы в долгах по уши! Ты что думаешь, эту жизнь в Чикаго мне на блюдечке подарили? Наш дом? Настино образование?! Мишкин этот гребанный теннис? Ты знаешь, сколько стоит простая медицинская страховка? Бензин? Один раз сходить семьей в зачуханную тайскую забегаловку?
Майк. Зина, оладушки! Мням-мням оладушки! Еще!
Все замирают.
Зинаида. (Вытирая слезы) Что, миленький? Оладушек тебе еще? Сейчас подам.
Зинаида вскакивает, несет тарелку с оладьями, суетится вокруг Майка.
Зинаида. Вот… Сметанку еще подкладывай… Сметанка! Мням-мням! Вкусно! Вкусно, скажи? Вкусно!
Майк. Вкусно!
Зинаида. Вот молодец, какой хороший мальчик!
Майк. Вкусно! Вкусно! Оладушки мням-мням! Вкусно!
Майк смеется.
Настя. Wow! Он заговорил по-русски! Скажи еще что-нибудь? Майк, давай!
Майк. (Залпом выдает все свои познания в русском языке) Оладушки, вкусно, бибика, собачка, какашка, магазин!
Все хохочут.
Олег. (Вдруг резко становится серьезным) Нужно продавать дом.
Ирина. Что?
Олег. В любом случае нам нужно продавать дом. Государству или частникам – не имеет значения. Нам всем нужны деньги. Я не прав?
Роман. Вы правы. А все же жалко. Эти картины, мебель, книги… Он столько лет все это собирал. И если не в музей, то…
Олег. Пусть картинно-мебельный вопрос решает Зинаида. Завещание составлено на нее. Если, конечно, Ирина Алексеевна не решит его оспорить…
Ирина. Почему это не решит? Я уже все решила.
Зинаида. Ну вот за что вы все ко мне вот так-то?
Зинаида выбегает из столовой. Майк срывается со своего места, бежит следом.
Ирина. Mike, come back here![1]
Настя. Quit running after stray women, Mike! What's so good about her?[2]
Ирина. Ладно, пусть бежит. Дурачок какой, а? Жалко ему тетю. Если честно, для меня это тоже как-то… Неправильно. Что вы так смотрите? А, я понимаю, вы все привыкли считать меня бездушным монстром. А я здесь вообще-то пятнадцать лет прожила, родила двоих детей, мне здесь тоже все не чужое…
Роман. Я согласен, Ира. Продавать дом неправильно.
Олег. А что вы предлагаете, Роман? Нам всем разъехаться ни с чем, оставить вас тут с Зиной на хозяйстве? Мы будем захлебываться в долгах, а вы будете жить припеваючи в роскошном доме? Этак вы еще и детей с ней народите, такими темпами, и здесь же их пропишете.
Роман. Я попросил бы.
Ирина. Успокойся, Олег, не надо… Я не знаю, как выйти из этого… Не знаю. Мне нужно домой.
Олег. Вы сами говорили, вам в Чикаго не особо-то хорошо живется.
Ирина. Может быть. Но я не могу вот так вот, взять и…
В столовую заходит Катя. Олег насмешливо смотрит на нее.
Олег. Что? Головка бо-бо?
Катя подходит к раковине, включает воду, пьет из-под крана.
Ирина. Доченька, ты как?
Катя. Нормально…
Ирина. Город отказался покупать у нас дом под музей. Мы тут обсуждаем вопрос – продавать нам дом или нет. Ты как считаешь? Продавать?
Катя. Продавать, конечно…
Ирина. Подожди… Но ведь для тебя этот дом…
Катя. Что для меня?
Ирина. Мне всегда казалось, что для тебя он значит больше, чем для всех нас.
Катя. Тебе казалось. Он многое значил, когда у нас была семья. Пусть странная, невротическая, но семья. А сейчас у нас ее нет. И этот дом – бесмысленное чудовище, которое сожрет нас при первой подвернувшейся возможности, если мы от него не избавимся.
Ирина. Скажи, тебе совсем не жалко?
Катя. О чем ты?
Ирина. Не жалко дом? Меня?
Катя. А почему мне должно быть жалко тебя? У тебя все хорошо, ты живешь в Чикаго. Это я восемь месяцев пролежала в психушке, а не ты…
Ирина. Началось! Все, все, прекрати! Еще одно слово о психушке…
Катя. И что?
Ирина. И я не знаю! Хорошо! Продавать так продавать! Да делайте вы что хотите! Здесь все равно уже ничего моего нет! Я надеялась, что вы хоть как-то… Что для вас Илья хоть что-то в вашей жизни… Что мы если не музей, то хоть какой-то мемориал…
Ирина выбегает из столовой. Роман встает, выходит за ней следом.
"САЛАМАНДРЫ" - см. часть 4
|