Ссылка для скачивания файла целиком: https://cloud.mail.ru/public/GUMF/K5hC4cXfR
Ярослава Пулинович
САЛАМАНДРЫ
(пьеса в двух действиях)
Действующие лица:
Ирина – 50 лет,
Катя – 31 год,
Настя – 16 лет,
Майк – 8 лет,
Роман – 54 года,
Олег – 34 года,
Зинаида – 38 лет,
Оценщик – 50 лет.
Действие первое
1.
Комната большого деревянного дома на втором этаже. Окно открыто, и сквозь него прямо на подоконник склоняется ветка яблони. Поют птицы. Лето. Жара. Томление всего живого. Шестнадцатилетняя Настя лежит на кровати, ест чипсы, вытирает жирные руки о покрывало, переписывается с кем-то в планшете. В комнату заходит Зинаида. В руках у нее стопка полотенец.
Зинаида. Я полотенца вот…. Сколько раз я просила не есть в кровати! Это ручная работа, народное достояние искусства!
Настя. И?
Зинаида. Это наследие твоего отца.
Настя. Вашего отца.
Зинаида. Что?
Настя. Мы с вами на брудершафт не пили.
Зинаида. Чего?
Настя. Того! Вы мне не мать и не френд, так что на вы, пожалуйста!
Зинаида. Посмотри, какая выискалась!
Настя. Это вы выискались. А я здесь родилась.
Зинаида. (Замахивается на Настю полотенцем) Паршивка!
Настя. Don’t touch me! I’ll scream![1]
Зинаида. Что?
Настя визжит.
Настя. Old bitch![2]
Зинаида. Тише, тише! Я не понимаю по-твоему. Ну, прости, перегнула палку. Настенька, прости. Ты же знаешь, я не со зла. Я больше не буду!
Настя. Я все матери расскажу, что вы тут…
Зинаида. А пойдем – я тебе оладушек спеку? В вишневое варенье помакаешь – вкуснотища!
Настя. Засуньте в зад себе свои оладушки! Вы здесь никто, ясно вам? Вас завтра моя мама вытолкает в три шеи, и вы поедете в свою деревню, как миленькая!
Зинаида растерянно и глупо улыбается.
Зинаида. Ну ладно, ладно, чего про это сейчас говорить. Вот, полотенчико тебе принесла. Ты, если ручки захочешь вытереть, так вот его бери…
Зинаида выходит из комнаты.
2.
Гостиная. В гостиной сидят Ирина и Роман. Ирина – немолодая уже, но еще красивая, хрупкая женщина, сидит в кресле, закинув ногу на ногу, и курит. Она то и дело запускает руку в волосы, отчего те картинно разлетаются по плечам. Роман – высокий худощавый мужчина с глазами немного навыкате, сидит напротив Ирины, перебирает в руках четки. Чуть поодаль на полу маленький мальчик лет восьми, сын Ирины, играет с самолетиком.
Ирина. И в тот самый первый раз, когда мы с Крисом прилетели в Самару, я повезла его в местный монастырь, я не помню теперь, как он называется. А там купель, вроде как святой источник. И в эту купель нужно окунуться. Нам батюшка все подробно объяснил – надо, в общем, окунуться три раза и три раза сказать: «Господи, помилуй!». Крис сказал, что это опасно для здоровья и он не будет. А я решила поиграть в русскую. Разделась, и с размаху в эту воду – бу-бух. Только вместо «Господи, помилуй» я трижды сказала: «Еб твою мать!»
Ирина громко смеется. Мальчик подбегает к матери, «приземляет» самолет ей на голову.
Ирина. Mike, stop that![3]
Майк. Mom, can I go outside?[4]
Ирина. No, it's late![5]
Роман. А мальчик совсем не говорит по-русски?
Ирина. Немного говорит. Mike, recite that Russian poem we learned together. [6]
Майк. I don't want to![7]
Ирина. Do it slowly! [8]
Майк. I don't want to! It's stupid and I never understood it! [9]
Ирина. Oh, come on! [10]Мороз и солнце – день чудесный!
Майк. I don't want to! [11]
Ирина. Say in Russian…[12]
Майк. I don't want to![13]
Ирина. Say it in Russian. Why don't you want to? [14]
Майк. I don't want to recite your stupid poem in your stupid Russian! [15]
Роман. Ира, оставь ребенка в покое. Заговорит.
Ирина. Я уже договорилась с русской учительницей, что она будет заниматься с ним раз в неделю. Но пока у нас теннис и бейсбол. Я даже не представляю, как нам выкроить эти полтора часа.
Роман. Дети быстро всему учатся.
Ирина. Он умеет. Умеет. Просто не хочет, чертов засранец.
Роман. Ты похудела.
Ирина. Другой ритм жизни. Здесь мы были словно стоячая вода. Никуда не выезжали, все ходили, скучали. Дни были длинные, разговоры короткие. А потом и вовсе…
Роман. А там по-другому?
Ирина. Там совсем по-другому. Мы живем в Чикаго, Рома.
Роман. Это что-то значит?
Ирина. Это многое значит. Нужно везде успеть. Отвезти детей в школу, забрать, забота о доме, о Крисе, счета. И еще вечеринки. Много вечеринок. У них это принято. Скучать не приходиться.
Роман. Значит, у вас с Крисом все хорошо?
Ирина. Еще бы! Крис – шикарный. Шикарный!
Роман. Ты всегда любила шик.
Ирина. Да. И что? Я не на помойке себя нашла. Мужчина должен соотвествовать моему уровню.
Роман усмехается.
Ирина. Или я, по-твоему, некрасивая?
Роман. Ты – красивая, Ирина. Очень красивая.
У Романа звонит телефон.
Роман. Да, алло. Отлично, сейчас выйду, встречу.
Ирина. Кто это?
Роман. Катя.
Ирина. Что? Зачем?
Роман. Она тоже его дочь.
Ирина. Приемная дочь.
Роман. Пусть так. Он ее удочерил. По документам она имеет точно такие же права на наследство, как ты, Настя или Миша.
Слышно, как к дому подъехала машина.
Ирина. Она приезжала на похороны?
Роман. Да. Ты не хочешь ее видеть?
Ирина. Почему, хочу… Конечно, хочу. Просто… ты ничего не сказал…
Роман выходит за дверь. Слышно, как хлопают дверцы машины и багажника, затем раздается радостный женский голос. В дом входит Катя. Ей чуть больше тридцати. В ее волосах явственно виднеется седина, но при этом она одета в какое-то тинейджерское пестрое платье и кроссовки. Следом за Катей в дом входит Роман, несет в руках Катину сумку.
Катя. Мамочка! Почему ты не позвонила мне из Москвы?
Ирина. Ты знаешь, какой у меня роуминг?
Катя. Просто… Мы могли бы лететь вместе.
Ирина. Была короткая пересадка.
Катя. Ты похорошела. Дай обниму!
Катя обнимает мать. Ирина отсраняется от нее.
Ирина. Сядь. Устала с дороги?
Катя. Миша! Как ты вырос! Господи!
Катя пытается обнять Майка. Майк вырывается.
Майк. I’m Mike! I’m Mike! I’m not Misha![16]
Катя. Мам, а он совсем не говорит по-русски?
Ирина. Почему же? Он говорит. Просто немного растерялся в непривычной обстановке.
Катя. Я так рада вас видеть!
Ирина. Вообще-то повод для встречи у нас далеко не радостный…
Пауза.
Катя. Да. Похороны прошли хорошо. Ну, если так можно сказать про похороны… Было много людей, дядя Рома с Зиной все организовали.
Ирина. Не знаю, кто такая Зина.
Катя. Мам, все не так, как ты думаешь.
Ирина. А ты у нас самая умная, да? Ты все про всех понимаешь?
Катя. Ладно, давай не будем?
Ирина. Имя-то какое! Зина! Как будто ей лет семьдесят! Зина!
Катя. А где Настя? Она приехала?
Ирина. Наверху твоя Настя.
Катя. Она-то, надеюсь, еще говорит по-русски?
Ирина. Да что вы все привязались со своим русским? Вы в курсе вообще, что такое детский стресс? Мы почти сутки добирались сюда, ребенок устал, его чуть не вырвало в самолете, у него джет лег!
Катя. Я не знаю, что такое джет лег, но я не это имела в виду, мама…
Ирина. Но нет же – надо указать на то, что он не умеет говорить на иностранном языке! Да, не смотри на меня так, ему было четыре года, когда я увезла его. В таком возрасте ребенок еще не может говорить сразу на двух языках! Для него русский – иностранный!!!
Катя. Хорошо, мама. Хорошо. Я поднимусь.
Катя встает, берет в руки свою сумку.
Роман. (Забирая у Кати сумку) Я помогу.
Ирина. Где ты собралась жить? В твоей бывшей комнате Настя.
Роман. Могу уступить тебе свою.
Катя. Нет, не нужно. Я буду жить в комнате Наташи.
Ирина. Там пылища. Надо сказать Зине – она уберет.
Катя. Ты же не знаешь, кто такая Зина.
Ирина. Ну, я так поняла, она здесь что-то вроде домработницы?
Катя. Нет, мама, ты неправильно поняла. Она здесь что-то вроде вдовы.
Ирина. Замолчи! Я – официальная вдова! Ясно тебе?
Катя молча поднимается наверх. Роман подхватывает Катину сумку, идет следом. Ирина закуривает, наблюдает за тем, как Майк играет с самолетиком.
Ирина. You tired? You want to sleep?[17]
Майк. No. I saw a girl today. Can I play with her tomorrow? Is it okay I'm not speaking Russian?[18]
Ирина. A girl? What girl?[19]
Майк. Just a girl. She had blue hair pins.[20]
Ирина. What girl? Where? Here? Maybe you dreamed her? Or imagined her? Mike, what girl?[21]
Майк. What's wrong with you, mom? It was just a regular girl. She was playing by the house, behind the gate. I saw her from the window. Mom, what's the matter?[22]
Ирина. No. Nothing, son. Okay, let's take a bath and go to bed. [23]
Майк. I don't want to![24]
Ирина. Oh, yes you do! You have jet lag! You can't help but want to![25]
Майк. But I still don't want to.[26]
Ирина. That's your problem. Come on! We're going to bed![27]
Ирина хватается за руку упирающегося Майка, тянет его вверх по лестнице.
3.
Ночь. Ирина спускается по лестнице в гостиную в шелковой пижаме, курит, приглушенно говорит с кем-то по телефону.
Ирина. Fucking jet lat! It's four o'clock and I'm already awake! Chirs, can you hear me? Hello! We'll come soon. We'll sell the house and… I don't know how long it will take! Probably not much. Chris? Did you go to school about Stacy's homework? No? Go please, it's important! I miss you too. Kisses. Don't eat frozen pizza for dinner, have one delivered. Love you.[28]
В гостиную выходит Зина. Она в ночной рубашке.
Зинаида. Не спится вам? Я слышу, вторую ночь уже ходите… Может, вам на ночь чего попить?
Ирина не обращает на Зину внимания.
Зинаида. У нас тут холодно бывает по ночам. Сквозняки. Илью Петровича тоже продуло после операции, вот и воспаление потом…
Пауза. Ирина пьет воду, затем полощет рот.
Зинаида. Мне тут тоже неловко, как вы приехали. Но я вам не враг. Я вас очень даже по-человечески понимаю.
Ирина. Не надо меня понимать! Не надо ничего понимать! Просто исчезнете! Сделайте вид, что вас никогда в этом доме не было! Соберите свои вещи и убирайтесь – откуда вы там приехали? Из какой деревни?
Зинаида. Из Новочеркасска я. Не из деревни. Вы на меня не кричите, я не служанка вам!
Ирина. А кто?! Вы же в сиделки к нему нанимались изначально?!
Зинаида. Не в сиделки, а в медсестры! У меня среднее медицинское образование имеется! Я не прислуга, я – дипломированный медработник вообще-то!
Ирина. Надо же! Дипломированный медработник! Долго учились выговаривать?
Зинаида. Да как вы…?
За окном гремит гром, начинается ливень.
Зина и Ирина. (Почти хором) Тазы!
Ирина. Где они?
Зина. Да там же, где всегда, в чулане…
Ирина и Зинаида бегают, суетятся, расставляют тазы по местам, хорошо им известным, по всей видимости. И действительно, через какое-то время в тазы с потолка начинает капать вода.
Ирина. А на втором этаже? В Наташиной комнате, я помню, дыра…
Зинаида. На втором этаже я и их и не убираю давно… Вот туда еще, где кашпо…
Ирина. А тут не было…
Зинаида. Недавно протекать стало… Лемех весь прогнил. Тогда ж делали, никто ведь не знал, что оно без ремонта жить будет. Я бы сама тут не осталась ни минуты. Но долг у меня есть.
Ирина. Какой еще долг?
Зинаида. Илье Петровичу я обещалась. Все музею передать. Рукописи, одежду, стол, фотографии, покрывала – все в музей. А дом они сами купят. Ему мэр перед смертью обещал. Все в музей заберут, а дом купят.
Ирина. Кто купит?
Зинаида. Они. Из правительсва, значит, купят. Мэр приходил во вторник, а умер Илья Петрович в субботу. Мэр сказал – поправляйтесь, а Илья Петрович ему сказал: «Это как Бог даст, но если не даст, то вы тут музей сообразите». Мэр сказал – сообразим. Сам сказал. Письма, фотографии, рукописи, книги – это музей на свое обеспечение возьмет, а дом мы придем и купим.
Ирина. Когда они должны прийти?
Зинаида. Да я вот жду… Вот уже должны прийти, раз сказали. Как придут, так я сразу соберусь да поеду. Мне чужого не надо. Передам музею вещи, как обещалась, и поеду. У меня в Новочеркасске тетка есть, у тетки сын, я не одинокая. Вот сюда еще ставьте.
Ирина. Хорошо, Зина. А давайте знаете как поступим? Я сама передам музею все вещи Ильи. Сама продам дом. Двигайте левее! А вы поезжайте. Прямо завтра собирайтесь и поезжайте. Тетка, наверное, заждалась? Купить вам билет по интернету?
Зинаида. Не могу, Ирина, вы уж извините. Раз обещалась, надо выполнять.
Ирина. Ну о чем вам переживать, сами подумайте? Неужели вы думаете, что вы в таких вещах лучше разбираетесь, чем, к примеру, я – человек с двумя высшими образованиями?
Зинаида. А вас Илья Петрович не велел к рукописям подпускать. Вы его предали, бросили больного, улетели якобы в отпуск с детьми, а вас там, оказывается, любовник ждал… Улетели и не вернулись. И детей увезли. Четыре года ни слуху, ни духу. Он вас ненавидел, Ирина. Имени вашего слышать не мог.
Пауза.
Ирина. Почему же он тогда не развелся со мной? Почему разрешение на выезд детям подписал? Сюда еще!
Зинаида. А вы не знаете?
Ирина. Нет. Не знаю.
Зинаида. Все вы знаете! Про его операции , про осложнения на сердце! Катя вам много раз об этом писала! Просила вас ему позвонить! Хотя бы детей по скайпу показать! Когда ему было заниматься разводом? Он почти не вылезал из больниц! А вам было сложно просто взять и набрать его номер…
Ирина. Какая вы доверчивая, Зина. Просто с ума сойти! Где таких делают? В Новочеркасске, да?
Зинаида. При чем здесь я?
Ирина. А при том, Зина, что эта история стара как мир. Разыгрывается она просто. Я – злая, бесчестная жена, я не любила своего мужа, наставляла ему рога, запрещала видеться с детьми. Он – обманутый несчастный супруг. Талантливый писатель. Голос нации. Израненный герой. Вы – молодая пламенная любовница, которая своей добротой и заботой растопила заледеневшее от горя и печалей сердце моего мужа. Сколько вам лет? Сорок пять?
Зинаида. Тридцать восемь.
Ирина. Извините, я думала, вы постарше. Но все равно, Зина, в вашем возрасте стыдно быть такой глупой и наивной.
Зинаида. Я не глупая! Не надо меня оскорблять! Все так и было! Этому есть подтверждения – Катины вам письма, ваше молчание…
Ирина. Да не было все так!!! Не было!!! Мой покойный муж был тираном, психопатом и бабником!
Зинаида. Со мной он не был тираном…
Пауза.
Ирина. Вы – дура, Зина. Вы просто дура. Вы всерьез думаете, что он вас любил? Вас? Дебелую бабу из Новочеркасска? Да ему просто некуда было деваться. Он знал, что умирает. И нужна была очередная дуреха, которая будет бегать вокруг него, варить бульенчики и заглядывать в рот. Раньше таких дурех он находил в своих кругах. А тут понял, что приплыл. Ужасный характер, алкоголизм, желчный пузырь удален, кишечника почти нет, пахнет от него дурно, озлоблен на весь мир за то, что Нобелевку ему не дали, президент ему орден не вручил и еще сто пятьдесят пунктов из старых заплесневевших обид… Кому он такой был нужен? Только вам, Зина. Только вам. Тридцативосьмилетней Персефоне из Новочеркасска.
Зинаида. Сама вы Персефона! Сквозь рубаху насквозь все видно, а только было бы на что смотреть!
Новый раскат грома. Ирина истерично хохочет, задирает на себе рубашку.
Ирина. А вот так есть на что? Есть?
Зинаида. Стыдоба! Мать, называется!
Ирина смеется.
Ирина. Да, я мать! Мать! У меня, в отличии от некоторых, дети есть! Вот этой грудью их выкормила! А у тебя дети есть? Нету? А где потеряла? Бог не дал? Пустоцвет, что ли?
Зинаида убегает вверх по лестнице. Ирина продолжает истерически смеяться. Из комнаты выбегает заспанная Катя. Подбегает к матери.
Катя. Мама! Мамочка! Что случилось?
Ирина. Пусть она уедет! Пусть собирает свои манатки и валит в свой Новочеркасск! Чтобы утром ноги ее здесь не было! Ты слышишь меня?
Катя. Мама, ну сама подумай – куда она поедет? У нее никого нет. Ты представляешь, никого? Мужа убили, детей не случилось…
Ирина. Мне плевать. Плевать. Пусть едет, откуда явилась.
Катя. Ну есть же завещание в конце концов, нельзя же ее так просто…
Ирина. Какое еще завещание?
Катя. Разве ты не знала? Илья Петрович завещал Зине все свои вещи, ну и вот это вот все. Это называется вроде бы предметами старины, да?
Ирина. Сука! Ненавижу его! Ненавижу!
Катя. Мама, это всего лишь вещи.
Ирина. Ты знаешь, сколько стоят эти вещи?
Катя. Мама, я не знаю, но и Зина здесь ни при чем!
Ирина. А вы налетели, как коршуны! Мое! Мое! Мое! Я здесь прожила пятнадцать лет! Пятнадцать гребаных лет! Я родила ему двоих детей!
Катя делает несколько глубоких вдохов, поочередно загибает пальцы.
Ирина. Что ты делаешь?
Катя. Ты давишь на меня. Ты сейчас мной манипулируешь. Вдох на шесть, выдох на одиннадцать.
Ирина. Ты с ума сошла?
Катя. Это дыхательное упражнение. Мой психиатр научил.
Ирина. А! Опять изображаешь из себя сумасшедшую.
Катя. Я не сумасшедшая. Ты знаешь, из-за чего я попала в больницу. Из-за чего я там пролежала почти год. Вдох на шесть…
Ирина. Не надо про больницу.
Катя. Ты была в России, ты приезжала за документами, я знаю… И ты знала, что я в Москве, что я лежу в психушке, что мне там плохо…
Ирина. Хватит! Ты, кажется, мне обещала! Ни слова про твою больницу! Я не хочу ничего знать!
Катя. По вечерам в палате начиналось оживление. Каждые пять минут кого-то вызывали – к кому-то приходили родственники, к кому-то друзья.
Ирина. Ты обещала!
Катя. Даже к шизофреничке Вале, которая ходила под себя и никого уже не узнавала, приходила мама. Ей было плевать, что Валя выплевывает еду, которую та ей приносила, плевать, что Валя называет ее другим именем и кричит ей в лицо проклятья. Она только крестила дочь и шептала: «Я тебя все равно люблю, доченька, потерпи, ты скоро поправишься!» А я в это время стояла в палате напротив и ковыряла обои. Даже в окно я не смотрела. Мне незачем было смотреть. Ко мне никто никогда не приходил.
Ирина. Послушай, тебе тридцать один год. Ты - взрослая девочка. Я – твоя мать, да, но я не обязана тянуть тебя до пенсии. Есть Миша, есть Настя. Они – дети, я несу за них ответственность. Когда ты была ребенком, я растила тебя. Да, воспитывала, как умела, но ты росла не хуже других. Или ты хочешь сказать, что у тебя было плохое детство?
Катя. Оно было мягко говоря странным, мама.
Ирина. Все! Давай закроем эту тему! Ты зомбирована своими психолагами! Вот и американцы тоже носятся со своими детскими обидами, у них в кого не плюнь, у всех психотравма! Ах, когда мне было пять лет, я нарисовал рисунок, мама меня не похвалила и с тех пор я стал нелюдимым куском дерьма и у меня не ладится с женщинами! Пожалейте меня, несчастного!
Катя. Я к тебе не имею никаких претензий.
Ирина. Да! Я только что слышала. Вдох на шесть, мой психиатр мне посоветовал… А ты вообще хоть что-то знаешь о моей жизни? О том, как я получала этот чертов вид на жительство? Как нас чуть не выслали из страны? Ты знаешь, что я до сих пор пью валиум после всего, что…?
Катя. А я до сих пор пью фенозепам! Это одно и тоже, мама! Только звучит красивей! Ты знаешь, что я восемь месяцев пролежала в психушке! Что я потеряла Наташу…
Ирина. Ни слова о Наташе! Ни слова! Если ты заговоришь, то я… Я не знаю! Мы поссоримся! Я не скажу тебе больше ни слова!
Катя. Но почему? Почему, мама?
Ирина. Потому что… Потому что… Это на фейсбуке у меня все хорошо! Ты думаешь, хоть кто-то помог мне хоть копейкой в этой стране? Да хрен там! Они только делают вид, что у них рай на земле. Нет, если ты – кубинец или мексиканец или еще какой черт с горы – то да! Расскажи им, как тебя угнетали и у тебя все ок! Но я – русская. Все рассказы о том, что меня угнетали перманентно, у них не канают, они там у себя уже привыкли, что русских всегда угнетают. Они, знаешь, смотрят на тебя, кивают и улыбаются. Ты им рассказываешь о том, как тебя муж и страна насиловали, как ты чуть не умер, а они смотрят такие, кивают и говорят: «Oh! That’s horrible!”[29]. И никакого тебе пособия! Другая нация! Доченька, ты понимаешь меня?
Катя. Что ты сказала?
Ирина. Я сказала – доченька, ты меня понимаешь?
Катя. Мама… Мамочка… Я тебя понимаю… Конечно, я тебя понимаю… Мамочка…
Катя обнимает мать.
Катя. Мамочка, мамочка, не переживай, пожалуйста. Тут нужно время. Все у тебя наладится. Хочешь, я тебе отдам свою долю в доме? Мне она не нужна. Правда, не нужна. Я сейчас в студии работаю, мне знаешь, сколько платят? Меня вообще сейчас ведущим специалистом сделать хотят. Мне зарплату обещают под сотню… Давай, я все тебе отдам?
Ирина. Это ты сама смотри. Сама смотри…
Ирина обнимает дочь.
Катя. Надо поспать. Нам всем нужно поспать.
[28] Гребанный джет лег! Я проснулась в четыре утра! Крис, ты меня хорошо слышишь? Алло! Мы скоро приедем. Продадим дом и… Я не знаю, сколько это продлится! Наверное, не очень долго. Крис? Ты сходил в школу насчет заданий для Стэйси? Нет? Съезди к ним, пожалуйста, это очень важно! Я тоже по тебе скучаю. Целую. Не покупай замороженную пиццу на ужин, лучше закажи еду на дом. Люблю тебя!
"САЛАМАНДРЫ" - см. часть 2
|