Ярослава Пулинович
ГОСПОДА ГОЛОВЛЕВЫ. МАМЕНЬКА.
(По мотивам романа М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы») - продолжение 5
5 картина.
Ночь. Гостиная опустела, все разошлись по своим комнатам. Дом мало-помалу стихает. Иудушка, как прозвал Порфирия в свое время Степка, молится в спальне. К нему неслышно входит Петр. Ждет, пока отец дочитает молитву.
ПЕТР (Наконец) Папенька, мне с вами поговорить надобно.
ПОРФИРИЙ Давай. Только я, брат, говорю прямо: никогда я не обдумываю. У меня всегда ответ готов. Коли ты правильного чего просишь – изволь! Никогда я ни в чем правильном не откажу.
ПЕТР Я, папенька, казенные деньги проиграл.
Пауза.
ПЕТР Я проиграл три тысячи, и ежели послезавтра их не внесу, то могут произойти очень неприятные для меня последствия.
ПОРФИРИЙ Что ж, внеси!
ПЕТР Откуда же я возьму деньги?
ПОРФИРИЙ Я, любезный друг, твоих источников не знаю. На какие ты источники рассчитывал, когда проигрывал в карты казенные деньги, – из тех и плати.
ПЕТР Вы сами очень хорошо знаете, что в подобных случаях люди об источниках забывают!
ПОРФИРИЙ Ничего я, мой друг, не знаю. Я в карты никогда не игрывал – только вот разве с маменькой в дурачки сыграешь, чтоб потешить старушку. И, пожалуйста, ты меня в эти грязные дела не впутывай.
ПЕТР Позвольте, однако ж, надобно же мне как-нибудь выйти из этого положения!
ПОРФИРИЙ Надо, голубчик!
ПЕТР Так помогите же!
ПОРФИРИЙ А это… это уж другой вопрос. Что надобно как-нибудь выйти из этого положения – это так, это ты правду сказал. А как выйти – это уж не мое дело!
ПЕТР Но почему же вы не хотите помочь?
ПОРФИРИЙ А потому, во-первых, что у меня нет денег для покрытия твоих дрянных дел, а во-вторых – и потому, что вообще это до меня не касается. Сам напутал – сам и выпутывайся. Любишь кататься – люби и саночки возить. Так-то, друг. Я ведь с того и начал, что ежели ты просишь правильно…
ПЕТР Знаю, знаю. Много у вас на языке слов…
ПОРФИРИЙ На дрянные дела у меня денег нет, нет и нет! И не будет – ты это знай! И не смей говорить, что это одни «слова», а понимай, что эти слова очень близко граничат с делом.
ПЕТР Подумайте, однако ж, что со мной будет!
ПОРФИРИЙ А что Богу угодно, то и будет.
ПЕТР Я – последний сын у вас, не забудьте об этом!
ПОРФИРИЙ У Иова, мой друг, Бог и все взял, да он не роптал, а только сказал: Бог дал, Бог и взял – твори, Господи, волю свою! Так-то, брат!
ПЕТР То Бог взял, а вы сами у себя отнимаете. Володя…
ПОРФИРИЙ Ну, ты, кажется, пошлости начинаешь говорить!
ПЕТР Нет, это не пошлости, а правда. Всем известно, что Володя…
ПОРФИРИЙ Нет, нет, нет! Не хочу я твои пошлости слушать! Да и вообще – довольно. Что надо было высказать, то ты высказал. Я тоже ответ тебе дал. Видишь, как Бог для тебя милостив! И погодка унялась, и дорожка поглаже стала. Полегоньку да помаленьку, трюх да трюх – и не увидишь, как доплетешься до станции!
ПЕТР Послушайте! Наконец, я прошу вас! Ежели у вас есть хоть капля чувства…
ПОРФИРИЙ Нет, нет, нет! Не будем об этом говорить!
ПЕТР Убийца! Иудушка!
ПОРФИРИЙ Ах, детки, детки! И жаль вас, и хотелось бы приласкать да приголубить вас, да, видно, нечего делать – не судьба! Сами вы от родителей бежите, свои у вас завелись друзья-приятели, которые дороже для вас и отца с матерью. Ну, и нечего делать! Подумаешь-подумаешь – и покоришься. Люди вы молодые, а молодому, известно, приятнее с молодым побыть, чем со стариком ворчуном! Вот и смиряешь себя, и не ропщешь; только и просишь отца небесного: твори, Господи, волю свою!
ПЕТР Убийца!
ПОРФИРИЙ Ты про кого это говоришь?
ПЕТР Так, про одного знакомого.
ПОРФИРИЙ То-то! Так ты так и говори! А лучше бы за добра ума поезжал!
ПЕТР Нет! Я еще не поеду. Я еще в церковь пойду, попрошу панихиду по убиенном рабе Божием, Владимире, отслужить.
ПОРФИРИЙ По самоубийце, то есть…
ПЕТР Нет, по убиенном.
ПОРФИРИЙ Удивительно, у-ди-ви-тель-но!
ПЕТР Да, по убиенном!
ПОРФИРИЙ Кто же его убил?
ПЕТР Вы!
ПОРФИРИЙ Я?!
ПЕТР Вы! Вы! вы!
ПОРФИРИЙ Ну, постой! погоди! Хоть мне, как отцу, можно было бы и не входить с тобой в объяснения, – ну, да уж пусть будет так! Стало быть, по-твоему, я убил Володеньку?
ПЕТР Да, вы!
ПОРФИРИЙ А по-моему, это не так. По-моему, он сам себя застрелил. Я в то время был здесь, в Головлеве, а он – в Петербурге. При чем же я тут мог быть? Как мог я его за семьсот верст убить?
ПЕТР Уж будто вы и не понимаете?
ПОРФИРИЙ Не понимаю… видит Бог, не понимаю!
ПЕТР А кто Володю без копейки оставил? Кто ему жалованье прекратил? Кто?
ПОРФИРИЙ Те-те-те! Так зачем он женился против желанья отца?
ПЕТР Да ведь вы же позволили?
ПОРФИРИЙ Кто? Я? Христос с тобой! Никогда я не позволял! Ннникогда!
ПЕТР Ну да, то есть вы и тут по своему обыкновению поступили. У вас ведь каждое слово десять значений имеет; поди угадывай!
ПОРФИРИЙ Никогда я не позволял! Он мне в то время написал: хочу, папа, жениться на Лидочке. Понимаешь: «хочу», а не «прошу позволения». Ну, и я ему ответил: коли хочешь жениться, так женись, я препятствовать не могу! Только всего и было.
ПЕТР Только всего и было, а разве это не позволение?
ПОРФИРИЙ То-то, что нет. Я что сказал? Я сказал: не могу препятствовать – только и всего. А позволяю или не позволяю – это другой вопрос. Он у меня позволения и не просил, он прямо написал: xoчy, папа, жениться на Лидочке – ну, и я насчет позволения умолчал. Хочешь жениться – ну, и Христос с тобой! Женись, мой друг, хоть на Лидочке, хоть на разлидочке – я препятствовать не могу!
ПЕТР А только без куска хлеба оставить можете. Так вы бы так и писали: не нравится, дескать, мне твое намерение, а потому, хоть я тебе не препятствую, но все-таки предупреждаю, чтоб ты больше не рассчитывал на денежную помощь от меня. По крайней мере тогда было бы ясно.
ПОРФИРИЙ Нет, этого я никогда не позволю себе сделать! Чтоб я стал употреблять в дело угрозы совершеннолетнему сыну – никогда!! У меня такое правило, что я никому не препятствую! Захотел жениться – женись! Ну а насчет последствий – не погневайся! Сам должен был предусматривать – на то и ум тебе от Бога дан. А я, брат, в чужие дела не вмешиваюсь. И не только сам не вмешиваюсь, да не прошу, чтоб и другие в мои дела вмешивались. Да, не прошу, не прошу, не прошу, и даже… запрещаю! Слышишь ли, дурной, непочтительный сын, – за-пре-щаю!
ПЕТР Запрещайте, пожалуй! Всем ртов не замажете!
ПОРФИРИЙ И хоть бы он раскаялся! Хоть бы он понял, что отца обидел! Ну, сделал пошлость – ну, и раскайся! Попроси прощения! Простите, мол, душенька папенька, что вас огорчил! А то на-тко!
ПЕТР Да ведь он писал вам; он объяснял, что ему жить нечем, что дольше ему терпеть нет сил…
ПОРФИРИЙ С отцом не объясняются-с. У отца прощения просят – вот и все.
ПЕТР И это было. Он так был измучен, что и прощенья просил. Все было, все!
ПОРФИРИЙ А хоть бы и так – опять-таки он не прав. Попросил раз прощенья, видит, что папа не прощает, – и в другой раз попроси!
ПЕТР Ах, вы! Вот и я…
ПОРФИРИЙ А кто ж вино…
Петр выбегает из комнаты.
6 картина.
Кабинет Порфирия – бывший кабинет Арины Петровны. Порфирий разбирает какие-то бумаги. В кабинет заходит мать.
ПОРФИРИЙ Поднялись, голубушка? Как спалось вам, добрый друг?
АРИНА Вели выдать мне три тысячи из моего капитала.
ПОРФИРИЙ Маменька, вы человек свободный, капитал принадлежит вам полностью и всецело, но только позвольте узнать – а для чего вам такие деньги все же понадобились, и с коей целью хотите вы их употребить?
АРИНА Что же я, без твоего спросу и своими деньгами распоряжаться не могу?
ПОРФИРИЙ Все можете, все можете, маменька, только деньги учет любят.
АРИНА Вот и учти. А мне вели выдать.
ПОРФИРИЙ Так деньги, маменька, все в бумаги да в закладные вложены. Нету денег у меня, дражайший друг. Не-ту. А на этого паршивца и подавно. Я ведь, маменька, все ваши добрые намерения вижу. Они, конечно, намерения ваши щедрые и прекрасные – спасти любой ценой внука от несчастий, но подумайте маменька – не оказываете ли вы ему тем самым медвежью услугу? Ведь он юноша горячий, подверженный всяческим порокам, не понесет он наказания сейчас, будет так поступать и впредь. И что же вы? Каждый раз будете вносить за него из своего капитала, пока он вас не пустит по миру? Нету у нас денег на этого бездельника, маменька. Ну нету тут, и все! И закончим с этим, добрый друг! Полно! Пойдемте-ка лучше выпьем чаю! И Петра позовем, коли он еще здесь. И посидим все вместе, как подобает большому семейству….
АРИНА Иуда!
Старуха разворачивается и шаркая, выходит из кабинета.
7 картина.
Дубровинское именье. К господскому дому подъезжает тарантас. Девки, выскочив из тарантаса, поддерживают свою барыню, помогают ей спуститься на землю. Из дома выходит Улита, сухо смотрит на Арину Петровну.
АРИНА Где барин? Почему родную мать не встречает?
УЛИТА Помирают оне. Пили-пили, пока водка изнутри их жечь не начала.
8 картина.
Арина Петровна заходит в комнату к Павлу. Павел лежит на кровати, тяжело дышит.
АРИНА (садясь в кресло) Ну что? Как ты себя чувствуешь?
ПАВЕЛ Ничего… завтра… то бишь сегодня… когда это лекарь у нас был?
АРИНА Не знаю. А я вот к тебе жить от Порфирия приехала. Не зажилось мне с ним, вот, решила, поеду к сыну Павлу, авось не выгонит старуху-мать….
ПАВЕЛ Что же…. И живите. Только в дела не вмешивайтесь. А так что ж… Живите.
АРИНА Ну, дай Бог, мой друг, дай Бог!
В комнату Павла заходит Улита, совершенно не обращая внимания на Арину Петровну, начинает наводить порядок в комнате, хлопотать над больным.
АРИНА (Улите). Ты бы, голубушка, во двор пошла, поклажу мою принеси!
УЛИТА. Это еще что за новости!
АРИНА. Ах, вот ты как?! Мне с Павлом Владимировичем говорить нужно.
УЛИТА. Помилуйте, сударыня! Как же я его оставлю? А ежели что вдруг случится – ни подать, ни принять?
ПАВЕЛ. Ступай, Улита.
Улита выходит. Пауза.
ПАВЕЛ Иудушка… живет?
АРИНА Что ему делается! Живет да поживает.
ПАВЕЛ Чай, думает: вот братец Павел умрет – и еще, по милости Божией, именьице мне достанется!
АРИНА И все когда-нибудь умрем, и после всех именья пойдут… законным наследникам…
ПАВЕЛ Только не кровопивцу. Собакам выброшу, а не ему!
АРИНА Надо бы подумать об этом, мой друг!
ПАВЕЛ Об чем «об этом»?
АРИНА А вот хоть бы насчет того, если ты не желаешь, чтоб брату именье твое осталось… Можно бы, друг мой, и то в соображение взять, что у тебя племянницы-сироты есть – какой у них капитал? Ну и мать тоже…
ПАВЕЛ Все Иудушке спустить успели?
АРИНА Как бы то ни было… знаю, что сама виновата… Да ведь и не Бог знает, какой грех… Думала тоже, что сын… Да и тебе бы можно не попомнить этого матери.
Молчание.
ПАВЕЛ Никак я вас не понимаю… Вы на весь свет меня дураком прославили – ну, и дурак я! И пусть буду дурак! Смотрите, какие штуки-фигуры придумали – капитал им из рук в руки передай! А сам что? В монастырь, что ли, прикажете мне спасаться идти да оттуда глядеть, как вы моим капиталом распоряжаться будете?!!!
АРИНА Да я ж не об том. Ты выздоравливай, мой друг, главное.
Арина Петровна крестит Павла, выходит из комнаты.
9 картина.
Дубровинское именье. В комнатах пахнет ладаном, по дому раздается протяжное пение, двери отворены настежь. Посреди гостиной стоит Порфирий в черном костюме с постным лицом. Дворовые люди, пробегая туда-сюда по делам, каждый раз крестятся на иконы, перешептываются друг с другом.
- И никого ведь не обидел.
- Никому грубого слова не сказал
- Ни разу ни на кого не взглянул косо.
ПОРФИРИЙ Ах, брат, брат! Оставил ты нас! Нехороший ты, брат, недобрый!
В гостиную заходит Бурмистр, протягивает Улите три целковых.
БУРМИСТР Должок за мной покойному Павлу Владимирычу был. Записок промежду нас не было – так вот!
Иудушка, опережая Улиту, забирает деньги.
ПОРФИРИЙ Я эти три целковых на маслице для «неугасимой» отдам. И ты, дружок, будешь видеть, и все будут видеть, а душа покойного радоваться будет. Может, он что-нибудь и вымолит там для тебя! Ты и не ждешь – ан вдруг тебе Бог счастье пошлет!
В гостиную заходит Арина Петровна в дорожном платье.
ПОРФИРИЙ (обращая к матери со скорбным лицом) Маменька! Душенька! А помните, маменька, у брата золотенькие запоночки были… хорошенькие такие, еще он их по праздникам надевал… и куда только эти запоночки девались – ума приложить не могу!
АРИНА Чего не знаю, того не ведаю.
В коридоре слышен какой-то грохот.
ПОРФИРИЙ (Кричит в коридор дворовым) Что там за шум!? В кабак, что ли, забрались?
АРИНА Не кричи, сделай милость! Это я… это мои сундуки перетаскивают. В Погорелку уезжаю. Будешь, что ли, осматривать?
ПОРФИРИЙ Обижаете вы меня, добрый друг маменька! Крепко вы меня обижаете!
АРИНА Кто тебя обидит!
ПОРФИРИЙ Очень-очень обидно… так обидно! Так обидно! В такую минуту… уезжать! Всё жили да жили… и вдруг… И наконец эти сундуки… осмотр… Обидно!
АРИНА Уж коли ты хочешь все знать, так я могу и ответ дать. Жила я тут, покуда сын Павел был жив; умер он – я и уезжаю.
ПОРФИРИЙ Маменька! Друг мой! Да вы… да я…
АРИНА Будет! Отпусти меня, ради Христа, с миром. Тарантас, чу, готов. Ну, теперь присядемте на минутку, да и в путь!
Все присели. Помолчали.
ПОРФИРИЙ А не то пожили бы, маменька, в Дубровине… посмотрите-ка, как здесь хорошо!
АРИНА Нет, мой друг, будет! Не хочу я тебе, на прощание, неприятного слова сказать… а нельзя мне здесь оставаться! Не у чего! Батюшка! Помолимтесь!
ПОРФИРИЙ Так увидимся, добрый друг маменька!
АРИНА Коли Бог велит… отчего же и не увидеться!
ПОРФИРИЙ Ах, маменька, маменька! Проказница вы – право! Так тарантас-то, маменька, как же? Вы сами доставите или прислать за ним прикажете?
АРИНА Тарантас – мой! Мой! Мой! Мой тарантас! Я его… у меня доказательства… свидетели есть! А ты… а тебя… ну, да уж подожду… посмотрю, что дальше от тебя будет!
ПОРФИРИЙ Помилуйте, маменька! Я ведь не в претензии… Если б даже тарантас был дубровинский…
АРИНА Мой тарантас, мой! Не дубровинский, а мой! Не смей говорить… слышишь?
ПОРФИРИЙ Слушаю, маменька… Так вы, голубушка, не забывайте нас… попросту, знаете, без затей! Мы к вам, вы к нам… по-родственному!
Арина Петровна выходит из гостиной. Ее трясет от гнева.
10 картина.
Погорелка. В маленькой пыльной бедно обставленной комнате в старом продырявленном кресле сидит Арина Петровна. Вяжет. В комнату заглядывает девка.
ДЕВКА Письмо, барыня.
Арина Петровна забирает у девки письмо, распечатывает его, надевает очки, долго всматривается в буквы.
АРИНА Уведомление. Уведомляем вас, что внук ваш, не доехавши до места ссылки, слег в одном из попутных городков в больницу и умер. Уведомление посылается вам в связи с последней волей почившего.
Арина Петровна крестится на образа.
АРИНА Блажен муж… блажен муж… яко кадило… научи мя… научи мя…
Арина Петровна запнулась. И вдруг заплакала.
АРИНА Всю-то жизнь я что-то устраивала, над чем-то убивалась, а оказывается, что убивалась над призраком…. Во имя семьи одних казнила, других награждала; во имя семьи подвергала себя лишениям, истязала себя, изуродовала всю свою жизнь – и вдруг выходит, что семьи-то именно у меня и нет! Господи! Да неужто ж и у всех так? Нет никого! Нет никого! Нет! Нет! Нет!
11 картина.
Погорелка. Грязная комната. Арина Петровна лежит на кровати. Ее знобит. В комнату заходит Порфирий.
ПОРФИРИЙ Это я, маменька, что это как вы развинтились сегодня! Ах-ах-ах! То-то мне нынче не спалось; всю ночь вот так и подталкивало: дай, думаю, проведаю, как-то погорелковские друзья поживают! Утром сегодня встал, сейчас это кибиточку, парочку лошадушек – и вот он! Ну, Бог милостив, маменька! Главное, в обиду себя не давайте! Плюньте на хворость, встаньте с постельки да пройдитесь молодцом по комнате! Вот так! Да постойте, дайте-ка я шторку подниму да посмотрю на вас! Э! Да вы молодец молодцом, голубушка! Стоит только подбодриться, да Богу помолиться, да прифрантиться – хоть сейчас на бал! Дайте-ка, вот я вам святой водицы Богоявленской привез, откушайте-ка! (Окропляет Арину Петровну святой водой из склянки)
АРИНА Сирот бы…
ПОРФИРИЙ Ну вот, уж и сиротки понадобились! Ах, маменька, маменька! Как это вы вдруг… на-тко! Капельку прихворнули – и уж духом упали! Все будет! И к сироткам эстафету пошлем, и Петьку из Питера выпишем – все чередом сделаем! Не к спеху ведь; мы с вами еще поживем! Да еще как поживем-то! Вот лето настанет – в лес по грибы вместе пойдем: по малину, по ягоду, по черну смородину! А не то – так в Дубровино карасей ловить поедем! Запряжем старика савраску в длинные дроги, потихоньку да полегоньку, трюх-трюх, сядем и поедем!
АРИНА Сирот бы…
ПОРФИРИЙ Приедут и сиротки. Дайте срок – всех скличем, все приедем. Приедем да кругом вас и обсядем. Вы будете наседка, а мы цыплятки… цып-цып-цып! Все будет, коли вы будете паинька. А вот за это вы уж не паинька, что хворать вздумали. Ведь вот вы что, проказница, затеяли… ах-ах-ах! Чем бы другим пример подавать, а вы вот как! Нехорошо, голубушка! Ах, нехорошо!
Арина Петровна тяжело дышит. Началась агония.
ПОРФИРИЙ (Падая на колени) Маменька! Друг мой! Благословите!
АРИНА (шепотом) Проклинаю….
12 картина.
ПОРФИРИЙ И что бы ей стоило крошечку погодить, устроила бы все как следует, умнехонько да смирнехонько – и Христос бы с ней! Пришло время умирать – делать нечего! Жалко старушку, да коли так Богу угодно, и слезы наши, и доктора, и лекарства наши, и мы все – всё против воли Божией бессильно! Пожила старушка, попользовалась! И сама барыней век прожила, и детей господами оставила! Пожила, и будет! И как ведь скончалась-то, именно только праведники такой кончины удостоиваются! Без болезни, без смуты… так! Вздохнула – смотрим, а ее уж и нет! Ах, маменька, маменька! И улыбочка на лице, и румянчик… И ручка сложена, как будто благословить хочет, и глазки закрыла… адье!
В это время появляются дворовые и обряжают Арину Петровну в белое платье.
13 картина.
Звучит Рождественская песня.
Осел и овца, и корова
Ждут-не дождутся рожденья Христова,
Скоро Сын Божий явится на свет
Людям поможет и всем даст ответ.
Пусть на сегодня хлев его дом,
Скоро весь мир узнает о нем!
К Арине Петровне бегут ее дети в рождественских масках. Они обнимают мать. Арина Петровна улыбается детям, целует их всех по очереди. Вслед за детьми выходит Владимир Михайлович. Он молод, здоров, красив. Владимир Михайлович обнимает и крепко целует свою молодую жену. Дети шутливо кричат: «Горько!». Родители обнимают детей. Перед нами счастливая, дружная семья.
ГОЛОС ПОРФИРИЯ Я заявляю, что являюсь единственным законным наследником оставшегося после матери имущества. Имущество это состоит из капитала в пятнадцать тысяч рублей и из движимости, в числе которой тарантас и две коровы. Приказываю! Немедленно раздать в деревню гардероб матери, тарантас же и двух коров отправить в Головлево….
Конец.
|