Ярослава Пулинович
ГОСПОДА ГОЛОВЛЕВЫ. МАМЕНЬКА.
(По мотивам романа М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы») - продолжение 2
8 картина.
Владимир Михайлович в гостиной с детьми репетирует Рождественскую историю появления на свет младенца Христа. Он раздает детям рога коровы, овцы, шкуры; распределяет роли девы Марии и святого Иосифа. Детям весело, они обряжаются в шкуры, надевают рога, мычат и блеют на разные голоса, визжат, дурачатся. В разгар веселья в гостиную входит Арина Петровна в шубе и валенках. За ней следует Улита. Дети с визгом бросаются к матери. Она ничего не может понять, пугается.
АРИНА. А! А! Чур, меня! (наконец, понимает, что это дурачатся ее дети, говорит гневно). А ну, умолкли все, живо!
Владимир Михайлович выставляет детей читать стихи.
ПОРФИРИЙ (в образе овцы). Ме-е… Маменька родная, Вы для нас пример,
СТЕПКА (в образе коровы, продолжает стих). Мы на Вас, взирая, му-у…
Любим Вас без всяких мер.
ПАВЕЛ(в образе Иосифа). Сердце нежностью наполняется… ( забыл слова)
АННА (в образе девы Марии). И Вашим речам умиляется!
Дети поют Рождественскую песенку.
Осел и овца, и корова
Ждут - не дождутся рожденья Христова,
Скоро Сын Божий явится на свет
Людям поможет и всем даст ответ.
Пусть на сегодня хлев его дом,
Скоро весь мир узнает о нем!
АРИНА Это что еще? Что за выдумки? Посмеяться над маменькой решили? Я намерзлась в метель, а вы надо мной потешиться вздумали!
ВЛАДИМИР. Рождество пришло, Арина Петровна, так мы с детьми и решили тебе подарок сделать. Песенку разучили.
Владимир Михайлович умильно улыбается жене.
АРИНА. Нет, не так! Не так, Владимир Михайлович! Я, рук не покладая, мерзну, ночей не сплю, куска не доедаю, а вы в праздности песенки разучивать! Спасибо тебе, муженек, что детей наших сызмальства к безделью приучаешь. Сам такой и деток туда же! (Кричит) Вон отсюда, бездельники!
ВЛАДИМИР. Аринушка, угомони свой гнев! Мой ангел, Рождество - великий праздник!
АРИНА. Кому праздник, а кому и света белого не видать.
ВЛАДИМИР. Вот, посмотрите, дети, как родная мать вас любит!
АРИНА. Как же я тебя ненавижу! Пошел вон!
ВЛАДИМИР. Люди добрые, поглядите, из родного дома жена выгоняет! Она скоро и детей, как собак, на улицу выбросит, не постыдится! Черт! Душительница! Ведьма!
АРИНА. Вон!
Дети и Владимир Михайлович выбегают из гостиной.
УЛИТА. (входя в гостиную) Вернулись, барыня? Слава Богу…
АРИНА (Перебивая) Приезжаю, значит, и сразу к приказчику. Покажи мне, как дела ведешь, требую. А у того аж губенка затряслась, не ожидал он моего приезда. Ну, приносит книгу. Смотрю – здесь недоимка, здесь недоимка. Тут уж я его и погнала… Захожу к нему в пристрой – а мука-то ворованная, глядь, в его комнате в мешках свалена, продать-то еще не успел. Я к мужикам – муку в Головлево везти, а оброк я вам поднимаю за ваши воровские дела! Вот так!
УЛИТА И правильно, барыня, с такими по-другому никак!
АРИНА Еще одну деревеньку прикупить собралась, так за этаким хозяйством какой присмотр нужен?! Ты думаешь, Улита, легко мне эти четыре тысячи душ, достались? Нет, друг мой любезный, так нелегко, что, бывало, ночи не спишь – все мерещится, как бы так дельце умненько обделать и чтоб до времени никто и пронюхать не смог! Да чтоб копеечки лишней не истратить! И слякоть, и распутицу, и гололедицу, и пургу – все прошла и все на себе испробовала! Плетусь до Москвы, а сама все думаю: а ну как кто-нибудь задумку –то у меня перебьет! В Москве у Рогожской на постоялом остановишься - вонь да грязь! На извозчика гривенника жаль, – все на своих на двоих. Даже дворники – и те дивятся: барыня, говорят, ты молоденькая и с достатком, а такие труды на себя принимаешь! А я молчу да терплю. Зато ноне-то – Погорелку купила, Гавриловку купила, Головлево и Дубровино из долгов в прибыль вывела, по лесам дубровинским тяжбу выиграла, тарантас для личных нужд приобрела, вот еще Горюново сторгую….!!! А все для кого? Не для себя же, Улита. Ах, детушки, детушки! Вспомните мать, как в могилу сойду – да поздно уж будет!
УЛИТА. Там корнет приехал… Говорят, с дороги сбились в такую-то метель. Принять?
АРИНА. Ох, чтоб тебя! Принесла нелегкая! Проводи сюды.
9 картина.
В гостиную входит корнет Василий Матвеевич Уланов.
ВАСИЛИЙ. Приветствую вас, Арина Петровна. Уж не знаю, как вас благодарить за оказанный прием. Спешу отрекомендоваться – Уланов Василий Матвеевич.
Арина протягивает руку, Василий Матвеевич целует руку Арине Петровне.
ВАСИЛИЙ. Очень приятно. Особливо приятно, что в этакой глуши наткнулся ямщик на ваш благородный дом….
АРИНА. Что благородного в нашем доме? Мы – люди простые, до благородств нам далеко….
ВАСИЛИЙ. Я очень рад, что нашел приют…
АРИНА. Куда путь держите?
ВАСИЛИЙ. Не близко. В отпуск, в родную деревеньку.
АРИНА. Улита вам постелет в свободной комнате, за конторой. А уж за убранство не обессудьте, я гостевых не держу – да и гостей у нас, отродясь, не было. На стол вам чего-нибудь соберут. И тут не прогневайтесь – разносолов у меня сроду не бывало. К тому же время ужина давно прошло.
ВАСИЛИЙ. Даже не знаю, как вас благодарить….
АРИНА. У нас порядок такой – мы спать рано ложимся, а встаем засветло. Свечи бережем, да и богу тем угождаем. Спокойной ночи.
10 картина.
Ночь. Комната за конторой, в которой ночует корнет Уланов. Кто-то тихо открывает дверь, заходит в комнату. Слабое мерцание свечи. Уланов приподымается на кровати. Видит перед собой Анну. Анна в ночном платье.
ВАСИЛИЙ. Господи! Кто вы?
АННА. Анна Владимировна, дочь Арины Петровны.
Анна ставит свечу на стол, садится на кровать рядом с Василием. Молчание.
ВАСИЛИЙ. Что вам нужно?
АННА. Я вам свечу принесла, чтоб вы не подумали о нас…
ВАСИЛИЙ. Благодарствую, Анна Владимировна. (Пауза).
Анна снимает платок и молча ложиться на кровать. Лежит, смотрит на Василия.
ВАСИЛИЙ. Господи, встаньте…. Да что же вы…?
Василий укрывает Анну одеялом…
АННА. Василий Матвеевич, заберите меня отсюда.
ВАСИЛИЙ. Что?
АННА. Я вам хорошей женой буду. А могу и вовсе в содержанках ходить, коль вам жены не надобно.
ВАСИЛИЙ. Что вы? О чем вы?
АННА. Возьмите меня отсюда…. Возьмите….
Анна заходится в рыданиях. Василий закрывает ей рот рукой.
ВАСИЛИЙ. Тихо, тихо! Услышат, будет скандал! Ну-ну… Ну, хватит… Успокойтесь….
АННА. (всхлипывая) Заберите меня…. Хоть куда…. Только увезите…
Василий гладит Анну по волосам.
ВАСИЛИЙ. Бедное дитя… Что же тут у вас такое творится, что вы с кем угодно бежать готовы?
Анна плачет, обнимает Василия, прижимается к нему всем телом.
ВАСИЛИЙ. Зачем вы…? Вы же красивая, я вижу. И вот так вот свою судьбу первому встречному под ноги кидаете. Вы же ребенок совсем. Назад дороги не будет.
АННА. А мне обратная дорога не нужна. (Анна целует Василия в губы)
11 картина.
Утро. В гостиной сидят Владимир Михайлович с детьми и Улита. Входит Арина Петровна с Бурмистром. Она возбуждена, шуба распахнута, платок сбился, глаза горят, щеки пылают.
АРИНА. Улитка! Чего расскажу! Купила, купила я Горюново! Двести душ, а какая река!
БУРМИСТР Чудо, а не река!
АРИНА С самого с утреца поехала я к помещице. И так я ее и эдак умасливала, не выставляй, мол, на торги, на дороге да на гостиницах разоришься. Вот, мол, денежки, и дело с концом! Подарила ей платок копеечный, она и растаяла. И что ты думаешь? Продала! Купила я Горюново, на пять тысяч дешевле, чем рассчитывала! (Лукаво улыбается) Чай барыня у вас не дура, а?!
Вдруг заметила Улиту и Владимира Михайловича с детьми.
АРИНА. А вы чего здесь?
ВЛАДИМИР (шепотом). Довела-таки дочку….
АРИНА. Что?
УЛИТА. Барыня… Барыня… Не вели гневаться, горе, барыня…. Ох уж, горе!
АРИНА. Что случилось?
УЛИТА. (падает на колени) Не уследили! Само оно как вышло или не знаю, не вели гневаться!
АРИНА. Да говори же ты!
УЛИТА. Корнет вчерашний ночью исчез, а с ним вместе и Аннушка.
АРИНА. Что!??
УЛИТА. Только письмо на кровати оставила. Вот (протягивает сложенный вдвое лист бумаги).
Арина Петровна читает письмо.
АРИНА. Что? Что это она тут написала? Господи….
Арина Петровна садится на стул. Смотрит перед собой уставшим опустошенным взглядом.
АРИНА. Господи, за что? Это я-то ее тиранила? Да я же ей, я же для нее все!.. Ночей не спала, каждую копеечку берегла! Чтобы ей не пришлось, как мне по бедности за идиота выходить. Чтобы она нищеты этой проклятой не знала! Чтобы не мерзла да не берегла каждый кусок! (кричит) Подлюка!
Арина Петровна рвет письмо. Плачет.
ВЛАДИМИР
Кошка мышку прикусила,
Покалечила ей лапку.
Мышь рвалася что есть силы,
Убежала без оглядки.
Но пришел и кошкин час,
Мимо едет тарантас,
Кошке лапу отрезает.
И теперь она хромает.
СТЕПКА И теперь она хромает….
АРИНА. Молчать! Ироды! Чтобы я об этой собаке подзаборной больше слышать не слышала, и знать не знала!!! (Уходит)
12 картина.
Конец лета, начало осени. Крыльцо дома. Дворовые вернулись с туесами грибов и ягод, расставляют корзины, пересыпают ягоды в короба, поют:
Спосеяли девки лен,
Спосеяли девки лен,
Девки лен, девки лен,
Ходи браво, девки лен.
Спосеявши пололи,
Белы ручки кололи,
Кололи, кололи,
Ходи браво, кололи.
Как во этот во ленок
Повадился паренек,
Паренек, паренек,
Ходи браво, паренек.
Повадился паренек,
Иванушка-щеголек,
Щеголек, щеголек,
Ходи браво, щеголек.
Весь леночек притоптал,
Весь леночек притоптал,
Притоптал, притоптал,
Ходи браво, притоптал.
Со льна цветы посрывал,
В быстру речку побросал,
Побросал, побросал,
Ходи браво, побросал.
Спосеяли девки лен,
Спосеяли девки лен,
Девки лен, девки лен,
Ходи браво, девки лен.
Владимир Михайлович выходит из дома, садится на крыльцо, слушает крестьян.
ВЛАДИМИР (читает стихи)
Снова осень к нам приходит,
Но покоя не находит
Моя бедная душа.
Ветер, крыльями шурша,
Забирается украдкой
Под рубахи и под шапки.
Что же сделалось со мной?
Я как будто не живой.
Дворовые расходятся. К крыльцу подходит Улита. Она украдкой достает из фартука конверт и показывает Владимиру Михайловичу.
ВЛАДИМИР. Что, письмо? От кого?
УЛИТА От Анны Владимировны. Уж неделю как пришло.
ВЛАДИМИР. Так чего ты молчишь?
УЛИТА Барыня об ней говорить-то не велели, грозилися высечь, кто вспомнит. А я вот все хожу, и винюсь, что письмо ееное лежит без прочтения.
ВЛАДИМИР. Вот еще! Давай сюда!
Улита отдает письмо. Владимир Михайлович распечатывает конверт, читает:
Милая маменька! Знаю, что провинилась перед вами нещадно, и нет мне вашего прощения. Но все же хочу покаяться и рассказать о горьких своих делах. Знали бы вы, как жалею я о том, что решилась ослушаться вас, милая маменька, и тем самым навлекла на себя кары господа нашего.
УЛИТА. Господи, услышь душу грешную и прости ея.
Владимир Михайлович продолжает читать.
Сбежав с Василием Матвеевичем, мы уехали в его деревеньку. Там же в три дня и обвенчались. Вскорости, деревню Василия Матвеевича пришлось продать за долги. И остались мы, маменька, ни с чем. Из армии мой муж уволился. Теперь же мы с ним живем в Петербурге, и состояние наше на сегодняшний день такое, что приходится нам терпеть самую крайнюю бедность. Все осложняется еще и тем, что я беременна, и, должно быть, вскорости, разрешусь. Как будем мы жить с маленьким ребенком, ума не приложу. А посему прошу вас, милая маменька, умоляю, выделите мне ту часть, что полагалась мне при рождении в приданое. Пусть небольшой кусок, на который могу я претендовать. Знаю, письмо мое покажется вам дерзким, но видели бы вы, какая нужда заставляет меня писать вам. Я узнала много горя, милая маменька, и все же в сердце моем живет надежда на вашу милость и расположение. Василий Матвеевич вам кланяется, просит прощения вместе со мной на коленях. Ваша несчастная дочь Анна.
УЛИТА. Голод прижал, вот оне и раскаялись.
ВЛАДИМИР. Надо ей это письмо вручить.
УЛИТА. А как?
ВЛАДИМИР. Подложи на стол между счетов…
13 картина.
Все та же гостиная. Павел, Порфирий и Степка выстроились в дорожной одежде перед маменькой в ряд. Появляются Бурмистр и Улита.
БУРМИСТР. Пора, матушка. Экипаж и подводы готовы, всю поклажу погрузили.
УЛИТА. Снедь, как приказывали, упаковали и завязали.
АРИНА. Правильно. В Москве, оно все съесся…(Детям) Ну, значится, детки, вот что…. Раз я вас воспитать на сумела, раз на маменьку вам плюнуть да растереть, решила я вот как….
ПОРФИРИЙ (Бросается в ноги Арине Петровне) Как можно, маменька! Вы нам и свет божий, указ и благословенье,! Пожалейте, милый друг, не серчайте. Если одна ваша дочь оказалась неблагодарной, то право же, не все дети таковы!
Степка за спиной Порфирия незаметно для Арины Петровны, но заметно для Павла передразнивает Порфирия.
АРИНА. Ну, ну! Запричитал! Вижу я, братец, все вижу, всю душу твою льстивую.
ПОРФИРИЙ. Маменька, да как же….
АРИНА. Молчать! Так-то ты маменьку свою уважаешь? Слова сказать не даешь?! Решенье мое таково, вы его прекрасно знаете. Обжалованию оно не подлежит. Определяю я Павла и Порфирия в гимназию, (Степке) а тебя, балбеса, в университет, коли силенок у тебя хватит с твоим умишкой отцовским туда поступить! Помимо этого, хочу я также присовокупить, что, коли учиться будете прилежно, жить скромно и об долге перед маменькой не забывать, по выпуску выброшу я вам по куску из своих владений. Вот, стало быть, таково мое родительское волеизъявление. (Степке) А ты, балбес, ежели меня не подведешь, и на учебу поступишь, то тебе, как старшему сыну прикуплю я в скорости дом в Москве, присмотрела недавно за недорого. (Пауза) Что молчишь, с ноги на ногу переминаешься? Не рад моему решению?
СТЕПКА. Почему? Я рад маменька….
АРИНА. Рад…. Так ли сыновью радость выказывают?
Степка переминается с ноги на ногу. Подходит к маменьке.
СТЕПКА. Ну…. Спасибо.
АРИНА. Иди уже… И смотри – не поступишь, не видать тебе дома, как своих ушей!
Дверь гостиной открывается. В гостиную врывается Владимир Михайлович. Он растрепан, в одном халате и в домашних туфлях на босу ногу.
ВЛАДИМИР. Решила от детей избавиться! Не пущу!
АРИНА. Молчите уже!
ВЛАДИМИР. Не пущу!
Хватает Степку за руку, тянет его к себе.
ВЛАДИМИР. Я здесь хозяин! Это мой дом! Мое поместье!
АРИНА. Ты свое поместье давно промотал.
БУРМИСТР. Лошади готовы, барыня….
АРИНА. Ну, помолясь, в дорогу.
Арина Петровна крестит детей, скороговоркой читает молитву.
ВЛАДИМИР. Не будет на то моего благословления!
АРИНА. Я твоего благословления и не спрашиваю, а вот детям негоже без отцовского благословления ехать. Ну, дети, попросите папеньку, давайте.
Пауза.
ПАВЕЛ (несмело) Благословите нас, папенька…
ПОРФИРИЙ. Благословите, папенька, на учебу ехать.
СТЕПКА. Папенька, благослови….
Владимир Михайлович молчит, сверкает глазами.
ВЛАДИМИР. Я на то, чтобы детей из дома вышвырнуть, своего благословления не даю. Я здесь пока еще хозяин…. Я все могу…
АРИНА. Хозяин! Все, что здесь есть – заработано моими трудами. А ты только плоды пожинать любишь. На обед и щей и рыбку с маслицем требуешь, и грибочков, и водочки, и кваску, а сам только задницу просиживать горазд! Что ты можешь?!
ВЛАДИМИР. А ты мне не тычь! Дожили – родная жена в лицо точно в харю тычит!
АРИНА (кричит на мужа). Шут гороховый! (Детям) Ну, чего стоите, у дураков благословения не спрашивают! Ступайте, там простимся!
Дети покорно идут к выходу.
ВЛАДИМИР(детям). Я столько лет живу, и никто, слышите, дети, никто меня никогда дураком не называл! Благословляю вас, деточки! Езжайте отседова подальше, и обратно не возвращайтесь, не то съест она вас! Ведьма!
АРИНА (остановившимся детям.) Ну, чего встали? Ступайте!
14 картина.
Дом Головлевых. Поздняя осень. За окном беспрерывно льет дождь. В доме темно. Арины Петровны нет, а, значит, свечей в комнатах попусту не жгут. В истертом халате, в туфлях на босу ногу взлохмаченный и почти седой бродит по дому Владимир Михайлович. Зашел в детскую, увидел деревянную лошадку Порфирия. Взял в руки, «поскакал» на ней, бросил на пол. Нашел Павлушиного солдатика, поиграл с ним, поставил на место. Задумался. Взял с кровати Анину куклу, покачал, запел тихонько: «Ай-люли-люли-люли, улетели голуби. Улетели голуби, это деточки мои». Спустился вниз, на кухню, стащил из-под носа кухарки кусок пирога. Поднялся к себе наверх. Хотел было съесть пирог, но есть не стал, отложил в сторону. Взялся за перо, решил, видно, написать очередной стих. Но и писать не получилось. Отложил перо, лег на диван, отвернулся к стене, укрылся с головой. Тикают часы. Тихо, темно. Видно только, как содрогается под пледом тело старика.
15 картина.
Вечер. Арина Петровна сидит в кабинете. Высчитывает на счетах что-то. Она стала подслеповата, и теперь то и дело щурится.
АРИНА (кричит) Улита!
Входит Улита.
АРИНА. Чаю принеси.
УЛИТА. Поздно стали, барыня, ложиться.
АРИНА. Да вот напасть, не говори. Раньше – за день наездишься, наработаешься, а как стемнеет – хлоп на кровать! До следующего утра спишь, как убитая. А теперь вот ведь – ни в одном глазу. Так до утра и лежишь как сыч. Который час?
УЛИТА. Восьмой доходит.
АРИНА. От сыновей вестей нет?
УЛИТА. Не приходило, а ту, от которой есть, вы поминать не велели.
АРИНА. От этой что ли?
УЛИТА. От Анны Владимировны. Муж написал. (Подает письмо).
АРИНА. Давай. (распечатывает конверт, читает).
ПИСЬМО КОРНЕТА УЛАНОВА
С прискорбием сообщаю вам, что дочь ваша, Анна Владимировна, скончалась родами пятого числа прошлого месяца. Разродилась она двумя здоровенькими девочками, перед смертью велела окрестить их Анной и Любовью. Девочек прилагаю к этому письму, и отправляю к вам со своим знакомым прапорщиком Овчинниковым П.Ю. Надеюсь на вашу всеблагую милость, прошу не оставить несчастных сироток в беде. Засим прощаюсь, не поминайте лихом. Корнет Уланов.
Арина Петровна отворачивается к окну. Крестится.
УЛИТА. Барыня, что делать с малютками? Они в людской, еле живы от голода.
АРИНА. Вели сейчас же в деревне кормилицу сыскать. А пока определи их в Анину комнату. Ясно?
УЛИТА. Да, барыня.
Улита уходит. Арина Петровна смотрит на икону Божьей Матери.
АРИНА. За что, господи? За что осерчал? Чем я не угодила? Что не так сделала? (Пауза) Господи Иисусе Христе, сыне Божие, упокой душу рабы твоей Анны. (Плачет, говорит сквозь слезы) Отче наш, иже еси на небеси, да светится имя твое, да прибудет царствие твое, да будет воля твоя….
В комнату заглядывает Владимир Михайлович. Его волосы сбились в клочья. Халат вытерся во многих местах, а где-то и вовсе продырявился. У Владимира Михайловича взгляд сумасшедшего.
ВЛАДИМИР Черт! Черт! Ведьма старая!
Арина Петровна вздрагивает.
АРИНА. Чтоб тебя!
Владимир Михайлович тычет пальцем в жену и выбегает из кабинета. Арина Петровна садится на стул, и вдруг заходится в рыданиях.
Читать инсценировку романа "Господа Головлёвы" далее
|